Двери в полночь

— Ой, да заткнись ты уже, — беззлобно огрызнулась Айджес, заправляя прядь за ухо, — все уже всё подумали, никто тебя бросать не собирается.

— Угу, — Всполох улыбнулся, тщетно пытаясь рукой отогнать сигаретный дым, плотной завесой скрывший кабинет.

— Ну что ж, — Шеф качнулся на кресле, — vos morituros saluto.

Остаток дня я просто старалась не попадаться под ноги. Все куда-то ходили, что-то говорили, кому-то звонили. Обычная жизнь в Институте казалась мне сутолокой, но теперь только я поняла, что происходит на самом деле.

Оскар собрал всех оборотней, которые находились сейчас Наверху, и объяснил ситуацию. Он говорил о том, что они могут не вернуться, и что должны подумать, о том, что этот город, хоть и стал для них домом на долгие годы, все же не является их родным, и, может быть, они найдут другой, если мы проиграем… Шеф, прислонившийся к косяку, довольно улыбнулся:

— Вот манипулятор!

— Ты о чем?! — не поняла я, растроганная речью Оскара до глубины души.

— А ты прислушайся, — дракон округлил глаза, — после таких слов не пойти с нами значит выказать себя неблагодарным трусом, которому наплевать и на чувство долга, и на друзей. Учись!

В итоге было решено, что все оборотни, лекари и решившие присоединиться эмпаты спустятся Вниз в вечерних сумерках. Верхний Город останется под присмотром вампиров, которые идти с нами и не хотели, и обязаны не были. В случае если мы проиграем и не сможем выйти, они вольны были продолжать битву с Домиником или же уйти, оставив город ему. В случае их победы Петербург и Институт, со всеми его ресурсами, отходил им.

Признаться, я была неприятно поражена, когда увидела, сколько нелюдей отказались нам помогать, оставшись нейтральными. Фактически в нашем распоряжении были только группы. Я пожаловалась на это Шефу, который с ненормальной веселостью носился по Институту, но он только пожал плечами: «По сути, они нам ничем не обязаны. Это не ура-патриотический фильм. Чирик, это реальная жизнь».

Решив ненадолго скрыться от всей суматохи, я прокралась в курилку. На подоконнике, нахмурив брови, сидела Китти. Увидев меня, она улыбнулась и кивнула на место рядом.

— Ты чего тут делаешь? — Я зевнула. — В смысле тебе вроде как отсыпаться положено, нет?

Вампирша кивнула, затягиваясь до самого фильтра:

— Поспишь с вами, пожалуй! — Она выпустила дым в стену, и он разбился красивыми кольцами. — Вы же умирать собрались!

— Мы не специально, — я напряженно улыбнулась, — я бы тоже с удовольствием поспала или просто пожила спокойно лет эдак сто пятьдесят.

Китти махнула рукой:

— Виктор сейчас отдает последние распоряжения. Ему пришлось назначить себе преемника, хотя он не хотел делать этого еще лет тридцать-сорок, в итоге начались такие дрязги, — она выразительно закатила глаза. — Ты не поверишь, насколько склочными могут быть вампиры!

— Я уже готова во все поверить… — сказала я, следя, как большое весеннее солнце медленно поднимается вверх. — Ты уверена, что хочешь идти с нами?

Она пожала плечами:

— Я иду с тобой и с Виктором. А он и ты идете с Шефом и Оскаром, — она улыбнулась, снова поднося сигарету ко рту, — у меня просто нет выбора.

В какой-то момент я осталась одна в кабинете Шефереля. Все разбежались по делам, даже Китти нашлось занятие, а я тихо старалась избавиться от чувства своей полной бесполезности. Дверь скрипнула, и в кабинет вошел Всполох, перебирая какие-то бумаги. Когда я в третий раз уронила ручку, которую крутила в пальцах, оборотень скосил на меня глаза:

— С вами все в порядке?

Я вздохнула и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:

— Мне страшно.

Священник повернулся, опустив бумаги, и посмотрел на меня внимательным мягким взглядом.

— И еще я не понимаю, почему не страшно больше никому, — добавила я, — если бы тут все ходили с квадратными глазами, мне было бы как-то проще.

Всполох о чем-то на мгновение задумался и, проведя по волосам быстрым рассеянным движением, присел на подлокотник кресла:

— Черна, вам случалось попадать в какие-то… передряги?

— Нет, — я усмехнулась, — вот это все — моя самая большая передряга!

— Да уж, из огня да в полымя, — он замолчал, хмуря брови. — Знаете, я не буду цитировать Библию. Не потому, что там нет подходящих примеров (мне иногда кажется, что там есть примеры для всего), просто боюсь, вы ее сейчас не воспримете.

Я кивнула.

— Так вот. Понимаете, здесь все боятся. В большей или меньшей степени. Бояться — это не плохо. Страх заставляет нас быть осмотрительными. Проверять и перепроверять выбранные варианты. Искать новые. Мне правда жаль, что вы в таком юном возрасте попали в такой переплет, — он потрепал меня по плечу, — но нам приходится быстро взрослеть. Не вешайте нос! Может быть, мы еще все вернемся!

Я кивнула и, уже когда он ушел, вспомнила, что в фильмах фразы про возвращение всегда говорят те герои, которые погибают первыми.

22

А потом день перевалил за половину, и я вдруг с пугающей очевидностью поняла, что скоро. Утро тянулось, сначала день казался бесконечным, и я слонялась без дела, а теперь вдруг как-то сразу оказалось — всего пара часов до спуска.