Дверь в стене

Ханфштенглю правительственным курьером была доставлена депеша, предписывающая ему немедленно вылететь в Испанию, где в самом разгаре была гражданская война и привезти некие срочно понадобившиеся данные, собранные находившимися в рядах мятежников немецкими корреспондентами. Ханфштенгль подчинился, хотя задание выглядело абсурдным. Однако, стоило только самолёту оказаться в воздухе, как командиром экипажа до сведения Ханфштенгля было доведено, что по личному приказу фюрера пилотам поручено сбросить его на парашюте за линией фронта в тылу республиканцев, где он должен заняться разведдеятельностью. Реакцию Ханфштенгля легко можно себе представить. Время, которое самолёт находился в воздухе, примерно соответствовало времени полёта до Испании (позже выяснилось, что самолёт кругами летал над территорией Германии), а потом командир экипажа сообщил впавшему в отчаяние Ханфштенглю, что он решил ему помочь и сообщит в Берлин о неполадках с двигателем и необходимости аварийной посадки во время которой пилоты дадут Ханфштенглю возможность сбежать. Когда же самолёт приземлился и державшийся за сердце и не знавший чего ему ещё теперь ожидать Ханфштенгль вышел наружу, то обнаружилось, что самолёт сел в аэропорту Лейпцига. "Ха-ха-ха!"

"It’s all a joke!"

"Isn’t it funny, stupid?"

Многие считают, что у Гитлера не было чувства юмора. Это не так, оно у него, конечно же, было, только несколько своеобразное. Ну и не нужно быть выпускником Гарварда, чтобы сообразить, что шутникам только позволь шутить, а там за первой шуткой последует вторая, а вторую сменит третья и каждая следующая шутка будет смешнее предыдущей. А потому Ханфштенгль, не пытаясь объясниться с шутниками и даже не заезжая домой, отправился на железнодорожный вокзал (самолёты его отныне пугали) и взял билет до Цюриха, откуда уехал Ленин, так что одно местечко там точно освободилось.

Проведя некоторое время в Швейцарии и сумев вывезти из Германии шестнадцатилетного сына, опасавшийся за свою безопасность Ханфштенгль перебрался в Лондон, где имелось отделение основанной его предусмотрительным отцом фирмы, но с безопасностью вышло тоже своеобразно, так как не успел Ханфштенгль оказаться в Англии, как началась Вторая Мировая и англичане поспешили его посадить как "пособника нацистов".

"Тебя посодют, а ты гимнов не сочиняй!" Жаль, что этому мудрому правилу следуют не везде.

Поскольку Ханфштенгль был ходячим хранилищем информации, то англичане для надёжности переправили его в лагерь, расположенный в Канаде. "Береженаго Богъ бережетъ." Спорить с этой истиной трудно, но на Бога надейся, а сам не плошай. И Ханфштенгль изловчился переправить на волю весточку и весточка адресат нашла, что было неудивительно, так как адресатом числился президент Соединённых Штатов Франклин Делано Рузвельт. И Рузвельт обратился к высокой английской стороне с пустячной просьбой - передать высокой американской стороне добропорядочнейшего Эрнста Франца Седжвика Ханфштенгля по какому-то недоразумению оказавшегося в английской неволе. Англичане закричали было: "Ни-ни-ни!", но Рузвельт надавил и Черчилль "прогнулся". Из Америки прилетел военный самолёт и увёз Ханфштенгля из канадской провинции в американскую столицу город Вашингтон.

Так как англичане исходили из того, что Ханфштенгль может очень многое рассказать американцам не только про немцев, но и про англичан, и не только про Гитлера, но и про Черчилля, то они, дав добро на выдачу Путци американцам, одновременно же дали неофициальную утечку о его якобы гомосексуализме. (Не знаю как обстоит дело сейчас, а в те патриархальные времена информации, исходящей от заподозренного в гомосексуализме человека, верить не рекомендовалось, так как такой человек был "слишком подвержен чужому влиянию".)

Американцы, имеющие исторически обоснованные причины англичанам не доверять, решили проверить, насколько утечка обоснована. Выход нашла хитроумная Клэр Лус, жена Генри Луса, издателя журналов "Time", "Life", "Fortune", "Sports Illustrated" и автора известной вам из этих записок прокламации роли Америки в мире, оформленной в виде журнальной статьи под скромным названием "The American Century". Клэр предложила испытать Ханфштенгля, подсунув ему наживку. По её же подсказке для роли подсадной утки был избран подвернувшийся по оказии любовник Сомерсета Моэма Джералд Хэкстон, которого и "подвели" к Ханфштенглю под тем предлогом, что Хэкстон может помочь Путци преодолеть чувство одиночества, так как более или менее сносно говорит по-немецки. На следующий день Ханфштенгль потребовал больше никогда не пускать к нему "этого человека". "Что меня больше всего раздражало в Берлине, так это обилие "фей" в окружении Гитлера!"