Дверь в преисподнюю

На возвышении перед разверстой могилой стоял роскошный гроб, украшенный серебряными заклепками и позолоченными цепями. Рядом с гробом «толкал» прочувствованную речь представительный господин в черном камзоле — старший дворецкий Беовульфа.

— О смерть, злодейка-Смерть, зачем ты возложила свою хладную костлявую длань на этого замечательного человека? Зачем подослала подлых убийц к его ложу? Вдали от любимого Отечества, вдали от родных и друзей…

Судя по поэтическим оборотам, можно было понять, что сочинитель сей речи обладал незаурядным талантом. Действительно, автором был собственной персоной господин Грендель, а самый первый ее слушатель, господин Беовульф, рыдал, будто малое дитя, хотя «отпеваемый» находился там же, в комнате приболотной корчмы, и внимал похоронной речи вместе с Беовульфом.

— Кто бы он ни был, этот гнусный убийца, его постигнет участь, коей он заслуживает, — продолжал дворецкий, — и мой владетельнейший хозяин, господин Беовульф, со своей стороны обещал и поклялся сделать все, дабы наказан был не только убийца боярина Василия, но и те, кто его послал!..

Участники траурной церемонии слушали надгробное слово не очень внимательно, время от времени переговариваясь между собой.

— Все-таки наш хозяин благороднейший человек, — говорил начальник псарни главному повару. — Мало того что дозволил хоронить боярина Василия на своем родовом погосте, так еще и уступил ему свой лучший гроб.

— А что же он сам не пришел на погребение? — спросил повар.

— Занемог, бедняга, — вступила в беседу горничная. — Вообще-то он очень хотел быть сам и произнести прощальное слово, но пришлось остаться дома, — и она махнула рукой в сторону замка.

Все эти разговоры велись голосами куда более громкими, чем приличествовало при погребении, и предназначались, главным образом, нескольким темного вида личностям, явно не из местных жителей, которые шныряли в толпе провожающих.

Домовой Кузька, а он и был своего рода негласным распорядителем похорон, сидел на каком-то старом надгробии, сделанном из огромного серого валуна, и подавал условные знаки, когда надо заводить разговоры. Темные личности жадно ловили ушами всю эту дезинформацию и, отойдя в сторону, украдкой записывали ее на клочки пергамента.

Рядом с валуном стояли корчмарь-леший и его друг водяной, держащий в руках венок из болотных трав и тины с вплетенными в него кувшинками. Время от времени, слушая погребальную речь, водяной начинал трястись беззвучным смехом, и тогда Кузька строго тыкал его пальцем в бок:

— Ты что, забыл, где находишься?

— Так это ж я так плачу, — хихикая, отвечал водяной.

— Эх, какого человека загубили, — вздыхал леший. — Где я еще такого постояльца найду?!

— …так покойся же, боярин Василий, с миром, — вещал дворецкий. И со слезами завершил: — И суждено душе нетленной В веках скитаться по Вселенной.

(Очевидно, сочиняя погребальное напутствие, Грендель все-таки не удержался от того, чтобы вставить туда парочку своих гениальных строчек).

Промокнувши глаза платочком, дворецкий отошел в сторону, а его место занял квартет плакальщиц-кикимор, Кузькиных знакомых. Обступив гроб, они жалостно заголосили:

— Ох ты батюшка боярин свет-Васильюшка,
На кого ж ты нас покинул, горемычныих,
В путь далекий ты собраисся,
Во неродную землю-матушку,
Во землю-матушку во болотную…

Кузька чуть заметно махнул рукой, и главный псарь спросил у повара:

— А почему гроб не открывали?

Повар пожал плечами, но вместо него ответил Беовульфов садовник:

— Да говорят, его эти злодеи так изуродовали, что глядеть страшно.

— Ну и дела, — вздохнул повар. — И кому только боярин Василий дорогу перешел?

— Да обычные лиходеи, — уверенно заявила горничная. — Решили, видать, что у него злата много, да просчитались — у боярина Василия при себе ничего-то и не было.

Дворецкий подошел к Кузьке:

— Кузьма Иваныч, может, пора завершать?

— Пожалуй, что пора, — согласился домовой и кивнул плачеям.

Те, допев очередной душещипательный куплет, замолкли, и несколько здоровенных работников стали опускать гроб в сырую землю.

* * *

Король Александр, паж Перси и несколько наиболее надежных слуг собрались перед дверью одной из комнат.

Его Величество осторожно постучал в дверь. Никто не откликнулся, и тогда, постучав громче, Александр крикнул:

— Донна Клара, отворите или хотя бы дайте знать, что вы внутри и живы! — Так как и это предложение осталось без ответа, то король велел одному из слуг: — Открывайте!

Слуга, он же, по-видимому, и королевский ключник, выбрал увесистый ключ из огромной связки, висевшей у него на шее, попытался отворить дверь, но ничего не вышло.

— Там ключ внутри, — пояснил ключник.

— М-да, нехорошо, — нахмурился король. — Ну что ж, ломайте дверь!