Дверь в никуда

— Пока не очень — слишком много нужно знать. Когда дело касается собственной профессии или жизни, почти каждый может принять правильное решение. Ну, хотя бы понять, как оно принималось. А вот чтобы заниматься этой работой постоянно, решать не только свои проблемы, нужен очень широкий кругозор. Так что пока я только учусь.

— Чему? Мне показалось, что, говоря языком моего века, ты хочешь сделать политическую карьеру.

Аня мило рассмеялась: — Можно сказать, что так. Видишь ли, я вовсе не гений психоистории. В ней я даже не поднимусь на тот уровень, что в танцах. Конечно, я смогу работать в этой профессии всю жизнь не хуже других, но лидером никогда не стану. Хотелось бы себя попробовать в чем-то еще.

— Аня, я все-таки не могу понять, чем может быть так привлекательна эта работа? Ты же говорила, что реальной власти она не дает. Если только в момент катастроф или других происшествий. Ученых я понять могу, а вот политиков… Что ты ждешь для себя от этого?

— Для себя? Уважения. Прежде всего, самоуважения. Ощущать себя кем-то. В танцах я это ощутила. Может я и смогу сделать еще два-три танца, но физически я смогу танцевать еще лет десять, не больше. И то если у меня не будет детей. В психоистории я середнячка. А вот политикой, как мне кажется, я заниматься смогу. И реальная власть там есть. Мнения членов Советов обычно определяют решения, хотя формально они имеют тот же один голос, что любой человек Земли. Все дело в умении понять других, найти противоречия в их позициях, найти общее. Это не многие могут. Часто люди спорят, не понимая, что хотят одного и того же, просто выражая это разными словами. Главное в работе членов Советов — найти общее в противоположных точках зрения, а не навязывать свою. И объяснить это спорщикам такими словами, чтобы они поняли и примирились. За это и уважают членов Советов.

— Значит стимул не власть, а уважение?

— Да, именно. Очень приятно сознавать, что твои слова для многих решающие, что они подчинятся тебе, хотя вовсе не обязаны это делать. Только это очень трудно. Нужно и психологией владеть, и логикой, и многим другим.

Заниматься политикой, чтобы просто найти себя? Не ради денег, не ради власти, просто ради уважения и самоуважения. Но ведь и некоторые из политиков двадцатого века были такими же. К сожалению, единицы. Слишком сильно было в том веке давление жизни, боязнь нищеты, желание обеспечить потомков. Да и сама политика в двадцать втором веке стала иной. Без грязи, без риска, ничего не дающей в материальном смысле, но и требующей куда меньше. Требующей не потери совести, друзей, а просто очень широких знаний, учебы, интереса к людям, к их проблемам. Никита вынужден был признать, что Аня вполне способна заниматься этим. И решил для себя впредь больше внимания уделять общественным вопросам. Ну, хотя бы, чтобы лучше понимать Аню.

Хотя Никита и обещал забыть происшедшее в ту безумную ночь, он, конечно, не собирался это делать. Да и Аня не забыла ничего. Их отношения теперь стали совершенно другими. На первый взгляд могло даже показаться, что они ухудшились. Прежнее ровное спокойствие Ани исчезло, теперь она могла быть порой капризной, даже раздражительной. Могла даже накричать на Никиту. Но он не обманывался в причинах. Аня считала его теперь настоящим другом, самым близким. Человеком, которому можно доверять, при котором можно проявить слабость, который не обидится, поймет и поддержит. Никита принимал эти новые отношения спокойно, как признак доверия, близости. Тем более, что Анин характер вовсе не был тяжелым. Изредка она могла вспылить внезапно, без видимой причины. Но была столь же отходчива, легко признавала свою неправоту. И еще она была не обидчива. Она так же готова была выслушать и поддержать. Уже без малейшего оттенка превосходства, снисходительности старшего к младшему. А когда у нее было хорошее настроение, жизнь Никиты и вовсе сияла весенним солнышком. И надо заметить, что хорошее настроение у Ани появлялось куда чаще, чем плохое.

Эти новые отношения Никите определенно нравились. Потому что куда легче перенести чужие вспышки, чем все время давить себя, следить за каждым своим словом. А главное — потому, что теперь их отношения стали ближе, интимнее. Аня ни с кем не раскрывалась так, как с ним. И теперь Никита точно знал, что у него нет соперников. На своем прежнем возлюбленном Аня поставила прочный крест. А другие мужчины были для нее только друзьями, причем не такими близкими, как Никита. Теперь он мог задать ей любой вопрос, тайн больше не было. Хотя Никита понимал, что и сам он обязан быть столь же откровенен. Да и злоупотреблять правом на вопросы тоже не следовало.