Дверь в Лето

Полицейское отделение Лос-Анджелесской лагуны получило на вооружение «ликойлзы». Начальник отделения предложил всем гомикам убираться из города. «Моим людям приказано сперва оглоушивать, а потом мараковать. Надо наводить порядок!»

Про себя я отметил, что следует держаться подальше от района Лагуны, пока там сводят счеты. Не хотел бы я оказаться там, когда они «маракуют», тем более, что сначала «оглоушивают».

Это лишь немногие примеры газетных заголовков. Не раз я начинал просматривать статью — и все вроде было понятно, но, только дочитав ее до конца, обнаруживал истинный смысл сказанного в ней.

Но стоило мне сосредоточиться на демографической статистике, как в поле зрения попали знакомые объявления о рождениях, смертях, свадьбах и разводах; правда, к ним прибавились «исходы» и «возвращения», расписанные по храмам. Я заглянул в список Сотелльского объед. хр. и нашел в нем свое имя. У меня появилось приятное чувство сопричастности.

Но интереснее всего — захватывающе интересными — были объявления. Одно из них особенно врезалось мне в память: «Все еще молодая, привлекательной наружности вдова, одержимая страстью к путешествиям, желает познакомиться со зрелым мужчиной, обладающим такими же склонностями. Намерения: двухгодичный брачный контракт». Но доконали меня объявления, напечатанные жирным шрифтом.

В них рекламировались «горничная», ее сестры, братья и тетки. И товарный знак был все тот же — ядреная девка с метлой; я придумал его когда-то для наших бланков. Я даже слегка пожалел, что с такой поспешностью избавился от своих акций «Горничная инкорпорейтед», похоже, что теперь они стоили гораздо больше, чем все мои остальные ценные бумаги, вместе взятые. Нет, неверно. Не избавься я от них вовремя, парочка ворюг свистнула бы их у меня и стерла бы передаточную надпись. Как бы то ни было, акции получила Рикки, и если она с их помощью разбогатела — слава богу. Более достойного человека и представить трудно. Я сделал в блокноте отметку: выяснить, что стало с Рикки, и не откладывая. Она была единственной, кто оставался у меня от прошлой жизни.

Милая маленькая Рикки! Будь она лет на десять старше, я бы и не взглянул на Белл… и не ошибся бы.

Прикинем, сколько ей сейчас лет? Сорок, нет, сорок один. Трудно представить, что Рикки теперь сорок один год. Впрочем, это было не так уж много для женщины и в мое время, а тем более — сейчас. Иной раз и вблизи не отличишь сорокалетнюю от восемнадцатилетней.

Если она разбогатела, я позволю ей угостить меня, и мы выпьем за упокой удивительной души нашего дорогого Пита. А если что-то не получилось и, несмотря на подаренные мной акции, она бедна, тогда, черт возьми, я женюсь на ней! Да, женюсь. И неважно, что теперь она лет на десять старше меня. Поскольку я обладал удивительной способностью делать глупости, мне просто необходим был кто-нибудь постарше, чтобы присматривать за мной и вовремя останавливать, — вряд ли кто сможет с этим справиться лучше, чем Рикки. Ей еще не исполнилось и десяти лет, а она уже по-детски серьезно, но весьма умело заботилась о Майлзе и вела хозяйство; должно быть, и в сорок она все такая же, только добрее и мягче.

Впервые после пробуждения я почувствовал себя уверенно: я теперь не был одинок в незнакомом мире. Стоило мне вспомнить о Рикки — и все мои волнения рассеялись.

И тут внутренний голос сказал мне: «Послушай, болван! Ты не можешь жениться на Рикки. Еще тогда было ясно, что она будет симпатичной девушкой; теперь она уж наверняка лет двадцать замужем. У нее, верно, четверо детей… и старший сын выше тебя ростом… и, конечно, муж, который не будет в восторге от старого доброго дяди Дэнни».

Я слушал, что мне говорил внутренний голос, и у меня потихоньку отвисала челюсть. Потом я попытался возразить ему: «Ладно, ладно, поезд опять ушел. Но я все равно разыщу ее. Не убьют же меня за это. В конце концов, кроме меня она была единственной, кто понимал Пита».

Я перевернул еще одну газетную страницу. От мысли, что я потерял обоих — и Рикки, и Пита, — мне стало не по себе. Спустя некоторое время я задремал прямо над газетой и проснулся только тогда, когда «трудяга» (или его двойник) принес обед.

Во сне Рикки держала меня на коленях и приговаривала:

— Все в порядке, Дэнни. Я нашла Пита, и мы теперь будем все вместе. Правда, Пит?

— Я-а-а-с-н-о-о!