Дверь в лето

— Иди ко мне, Дики, — она обняла меня. — Никто тебя не упрекает. Ты не виноват, запомни это.

Мама поцеловала меня, мы посидели рядом, и с каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Братишка был один среди лунных скал и кислород у него кончался. Вместо того, чтобы не спускать глаз с родного брата, я понадеялся на маму. А она рядом с малышом теряет голову от любви и, сами понимаете, спрос с нее малый. Ей будет очень тяжело, если братишка не найдется. И Па, и мне… Малыш всех донимал, вечно путался под ногами, но без него было тошно. “Словно рыба на песке…” — вспомнилось мне. Однажды я случайно опрокинул аквариум и с тех пор отлично знал, что почем для рыбы. Если и карапуз так же…

Я встряхнулся — мне пришло в голову, как найти малыша. Я был уверен, что смогу его отыскать, если мне позволят выйти на Луну. Но на это надежды не было.

Пришел директор, доктор Эванс, спросил, как себя чувствует миссис Логан и не может ли он чем-нибудь помочь.

— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал он. — Я запросил Луна-Сити, они пришлют металлоискатели. Может, они засекут скафандр.

Мама спросила насчет ищеек, но доктор Эванс даже не улыбнулся. Па потребовал запустить вертолет, то есть ракету; директор объяснил, что здесь она не поможет.

Я отвел его в сторону и попросил разрешить мне поискать малыша. Он отнесся к этому без энтузиазма, но я настаивал…

— Почему ты думаешь, что сможешь найти его? — спросил он, наконец. — Там сейчас опытные люди, с ними трудно равняться. Кроме того, ты ведь тоже можешь потеряться. Если ты хоть на миг потеряешь из виду ориентир, снова найти его будет невозможно.

— Послушайте, доктор, — ответил я. — Я же знаю братишку, как никто другой на этом свете. И я не заблужусь, то есть заблужусь, но так же, как он. А меня отыскать будет проще.

Доктор Эванс задумался.

— Стоит попробовать, — вдруг сказал он. — Я сам пойду с тобой. Надеваем скафандры!

Мы помчались тридцатифутовыми прыжками — быстрее я не, мог, хотя доктор Эванс и держал меня за пояс. Мистер Перрин уже ждал нас. Мое предложение не слишком его воодушевило.

— Может, что-то и получится, — сказал он, — но я все же продолжу поиски. Вот что, парень, возьми-ка фонарь, в тени он здорово поможет.

Я встал на краю кратера и попробовал представить, что бы я чувствовал на месте карапуза. Мне скучно, я, пожалуй, даже обижен недостаточным вниманием к своей особе. Что же я делаю дальше? Сперва я пошел вниз по склону без всякой особой цели. Потом обернулся, посмотрел, не хватились ли меня. Следом шли доктор Эванс и мистер Перрин. Я представил, что иду один, тронулся дальше и оказался рядом с каменными обломками. Самый ближний был слишком мал, чтобы спрятать меня, но братишка скрылся бы за ним целиком. Малыш любил играть в прятки — это ставило его в центр всеобщего внимания.

Итак, прятки. Спрятаться, в его представлении, означало забраться под что-то: под кровать, под стол, под машину. Однажды он попытался спрятаться под унитазом. Я огляделся. Подходящих мест было много — скалы, казалось, состояли из одних пещерок и навесов. Слишком, до безнадежности много.

Мистер Перрин подошел ко мне, когда я выбирался из четвертой по счету пещерки.

— Наши люди облазали все эти дыры, — сказал он. — Но все без толку.

— О’кэй, — ответил я, и полез в пятую дыру.

Я знал, что смогу забраться туда, куда взрослому человеку не протиснуться, и от всей души надеялся, что малыш не выбрал щель, узкую даже для меня.

Поиск продолжался. Я вымотался и окоченел. Солнце на Луне жарит немилосердно, но в тени очень холодно, а уж пещеры и вовсе не прогреваются. Туристские скафандры хорошо изолированы на руках, ногах и седалищах, но я — то ползал на животе. От холода я едва двигался и сдался бы, если бы все время не думал о братишке. Как он там? Неужели уже замерз? Кроме того, в этих пещерах довольно жутко, не знаешь, на что наткнешься.

Доктор Эванс взял меня за руку и прислонил свой шлем к моему.

— Бесполезно, сынок. Ты сделал все, что в человеческих силах. Все эти дыры вовек не обыщешь.

Я отмахнулся и пошел к невысокому, не более фута от поверхности, навесу. На первый взгляд там было пусто, но приглядевшись, я заметил, что ниша расширяется и изгибается. Я заполз поглубже. Я не думал, что малыш мог бы забраться так глубоко, но все же посветил фонариком.

Блеснул сапог скафандра.

Больше, пожалуй, не о чем рассказывать. Выбираясь, я чуть не разбил шлем. Малыш свернулся клубком, он явно был без сознания. Когда я выполз, мистер Перрин и доктор Эванс подбежали ко мне, начали хлопать по спине и по шлему.

— Мистер Перрин, он умер? — спросил я, отдышавшись. — Он так страшно выглядит.

Мистер Перрин нагнулся над братишкой.

— Нет… — ответил он. — На шее бьется жилка. Шок и переохлаждение. Нужно поскорее отнести его на базу, — он взял малыша на руки и понесся, я — следом.

Минут через десять карапуза завернули в одеяло и отпоили горячим какао. Меня тоже. Вновь все говорили разом, мама опять плакала, но выглядела гораздо лучше.

Па попытался всучить мистеру Перрину чек, но тот наотрез отказался.