Дверь на двушку

Яру и Ула дракончик не узнавал и никак на них не реагировал, как разгулявшаяся собака не слышит голоса хозяина. Потом дракончик случайно врезался в Ула, уселся на землю и удивленно на него уставился. Ул так вымотался, что у него не было сил подзывать дракончика. Тем более что дракончик если кого и слушался, то только Насту и Рузю, да и то лишь тех команд, которые считал полезными для себя: «Иди обниматься!» и «Лопать будешь?»

Но сейчас Гастрафета явно вел какой-то инстинкт. Он приблизился к Улу, высунул язык, как ящерица, и несколько раз коснулся им в разных местах кожи Ула. Не лизнул, а именно ощупал, исследуя, как это делают змеи, для которых язык – главный осязательный орган.

Что-то определив для себя, дракончик замелькал у ног Ула, описывая вокруг них окружность. Он носился вдесятеро быстрее самой быстрой ласки, а там, где он проносился, возникал временный золотой колодец.

– Не двигайся! – прошептала Яра. Она не шевелилась, чтобы не спугнуть дракончика.

– Чего он делает?

– Помогает тебе. Дельфины выталкивают из воды утопающих. У них инстинкт поднимать детенышей для первого вдоха. А у драконов, наверное, инстинкт выталкивать с двушки все неплотное… Может, они своим раненым так помогают…

Ул заметил, что золотое свечение под его ногами становится невыносимо ярким. Он почти не мог смотреть себе под ноги – так сильно его слепило.

– Иди ко мне! Быстрее! – крикнул он Яре.

Яра с сыном послушно шагнула к нему. Ул обхватил ее. Дракончик, мелькая все быстрее, описал еще с полсотни кругов, а потом золотой колодец вспыхнул и закрылся, а сам дракончик ловко и легко скользнул в него в самый последний момент.

* * *

И опять они оказались в подвале, который недавно покинули. Яре он показался тесным и сырым. В первые секунды она ничего не видела, ослепленная золотым сиянием перехода и яркостью Межгрядья. Потом уже стала что-то различать. Рядом мелькнул и куда-то исчез Гастрафет. Возможно, опять вернулся на двушку.

Яра увидела Кавалерию, Сухана, Боброка. А вот Рома исчез. Должно быть, помогал Штопочке с ее ранеными. На руках у Яры всхлипывал и жался к ней начинающий мерзнуть малыш. Рядом с облегчением, с хрипом переводил дух Ул. Яра с беспокойством огляделась. Теперь, когда они разбросали закладки, это был просто заброшенный недостроенный дом. Сильнее всего он напоминал океанский берег при отливе. Вяло и дохло переваливались в мелкой воде застрявшие, давящие себя дряблой тяжестью медузы. Бочком переползали крабы, рыскающие в поисках дохлой рыбы. С камней свисали нити зеленых водорослей… Но только это был все же не берег и не море, а дом… Плиты, перекрытия, потолок…

Кто-то подошел к Яре, коснулся ее руки, а затем мягко, участливо потянул у нее из рук Илью.

– Вот! – сказала Кавалерия. – Завернем пока в мой платок… И давай выбираться отсюда! Сыро очень!

– Мы сможем выбраться?

– Да, похоже на то. Через час-два дом станет безопасным. Как дело пойдет, – подтверждая свое предположение, Кавалерия вопросительно взглянула на Боброка и Сухана.

Яру удивило, что никто не спрашивает у нее и у Ула, что случилось в Межмирье. Получилось у них или нет. И очень скоро Яра поняла почему. Давление на миры ослабевало. Происходило как со спущенным шаром. Все, что подпитывалось болотом, оседало. Ловушки эльбов провисали как мыльная пена на кафеле ванной. Медузы погибали, задыхаясь, после чего тряпочками сдутых шариков сползали в небытие.

Духовное указало материальному его место, и материальное, как строгий бухгалтер, приводило теперь в порядок всю отчетность. Притягивало за уши физические законы, решало уравнения, заполняло таблицы, и со стороны могло показаться, что духовного и вовсе не существует, а все решают эти физические законы, таблицы, перепады давлений, молекулярные структуры и прочая физика.

– Где Тилль? – спросил Боброк.

– Погиб, – ответил Ул, вспомнив слова Долбушина.

– А Долбушин?

Ул замялся. Он едва не произнес «и он тоже», но вдруг ясно представил себе одинокую худую фигуру, которая сильно кренясь вперед, бредет ко Второй гряде. На что она надеется? Дойти? Это невозможно. Перебраться через гряду? Еще невозможнее. Но ведь идет же.

– Долбушин остался в Межгрядье. Мы не знаем, что с ним, – отозвался Ул и кратко рассказал, как все было.

Боброк, помедлив, кивнул, пытаясь выудить из информации главное.

– И этого, значит, нет. Неплохо отомстили за Корю, – сказал он, подытожив.

Младенец на руках у Кавалерии захныкал. То ли не согрелся, то ли руки были незнакомые. Яра торопливо стала помогать Кавалерии кутать его – и вдруг что-то ей помешало. Какой-то мягкий и раскисший сладкий плод в руках…

Яра едва не отбросила его, не понимая, зачем она держит эту скользкую, сладостью истекающую гадость. И потом лишь – долгую секунду спустя – поняла. Слива бессмертия! Вначале она с ребенком в руках почти волокла на себе Ула, после же дракончик вернул их так быстро, что они не успели ничего решить про закладку и не оставили ее в Межмирье.