Дверь. Альбом

— Не понимаю, почему вы вообще его забирали, — сказала я.

— Знаете ли, полицейские не кудесники, они просто трудяги, делают все, что могут. И то, что мы отпустили Веллингтона, ничего не значит. Дело в том, что у нас есть на него довольно хороший материал, но через присяжных это не пройдет. Вот в чем дело, мисс Холл!

— И вы пришли сюда за помощью?

Он весело покачал головой.

— Нет. Я вообще не собирался сюда приходить, но увидел свет в окнах. А вы умная молодая женщина и, можно сказать, наш свидетель. И мне, конечно, хотелось бы узнать, что вы уронили на тротуар прошлой ночью и почему вернулись, чтобы поднять это. Но вы ведь не скажете мне, что это было?

— Мой носовой платок.

— А вы поклянетесь в суде, что это был носовой платок?

Я ничего не ответила, и он кивнул головой.

— Вот видите, как нам приходится работать, — сказал он. — Не хочу вас запугивать. Что бы это ни было, вы, вероятно, уже уничтожили этот предмет. Но, вполне возможно, такое молчание, как ваше, может привести на электрический стул невинного человека. Подумайте об этом. Наш человек говорит, что это был конверт.

Я молчала, и тогда он сказал:

— Я проверил Дэниелса, дворника, о котором вы говорили. У него все чисто. Никаких следов крови, ничего. Судимости у него нет. Спокойный человек, несколько эксцентричный. Живет один на улице, что за госпиталем, вот уже десять лет. На войне ранен шрапнелью в ногу. Пошел на фронт добровольцем, несмотря на возраст, а теперь не требует за это никаких преимуществ. Довольно приятный человек, но замкнутый. Мог бы найти себе работу получше по его способностям, хотя и не говорит об этом. Но в наше время человек бывает доволен, если у него есть хоть какая-то работа.

— Значит, этот человек вам нравится. Поэтому вы готовы подозревать в убийстве Джима Веллингтона! Разве я не права?

Он улыбнулся.

— Видите ли, он хромой. Он мог забраться по колонне на крышу крыльца, но для этого ему нужны две ноги и две руки. Кроме того, не могу себе представить его с топором в зубах.

Нужно сказать, я не замечала, что дворник был хромым.

— Мне кажется, что никто не обращает особого внимания на дворника, — сказала я. — Дворник и дворник, а какой он, хромой или нет, никто не видит.

Бриггс кивнул. О дворнике он уже не думал.

— Эти две соседские женщины, дочери. Они приходятся падчерицами мистеру Ланкастеру, насколько мне известно?

— Да. Их настоящая фамилия должна была бы быть Тэлбот, но они были очень маленькими, когда их мать снова вышла замуж. И они считали, что они Ланкастеры. Тэлботам это не очень нравилось, как я слышала.

После этого Бриггс попросил меня еще раз рассказать, что я видела в тот день на улице и в доме Ланкастеров. Особенно его интересовало, что происходило, когда мы с Маргарет помогали Эмили войти в дом.

— Мистер Ланкастер был в библиотеке?

— Да. Он полулежал в кожаном кресле. Глаза у него были закрыты.

— Вы помните, что он сказал?

— Маргарет спросила, кто рассказал ему о случившемся, и он ответил, что Эбен. Потом она спросила его, был ли он наверху. Он сказал, что нет. Она вышла, чтобы принести ему стакан вина, и тогда он спросил Эмили, действительно ли она первой увидела, что миссис Ланкастер убита, и слышала ли что-нибудь.

— А что ответила Эмили?

— Она сказала, что переодевалась и дверь в ее комнату была закрыта, а когда она побежала сказать о случившемся Маргарет, та принимала душ. Вот и все, инспектор. И только выпив вина, он спросил о деньгах.

— Ах, он спрашивал о деньгах?

— Не то чтобы он произнес это слово. Просто спросил, заглядывал ли кто-нибудь под кровать. И тогда мисс Эмили вспомнила о золоте, села и спросила его, значит ли это, что он считает, будто дело в этом? И он ответил утвердительно.

Инспектор немного подумал.

— Значит, вы считаете, что все эти люди вели себя так, как должны были бы вести себя все нормальные люди при сложившихся обстоятельствах?

— Не знаю, как должны вести себя нормальные люди при таких обстоятельствах, но думаю, что да.

— Они были скорее поражены, чем расстроены?

— Возможно. Не знаю.

— Вы не считаете, что мисс Маргарет была уж слишком спокойна?

— Она всегда такая, инспектор.

— А вы сами, вы никого не подозреваете? Послушайте, мисс Холл, совершено очень жестокое убийство. Сейчас не время быть щепетильной. Во всяком случае, людей не сажают на электрический стул только на основе подозрений. Необходимы неопровержимые доказательства, чтобы присяжные вынесли смертный приговор. Да и в этом случае они колеблются. Не так-то легко группе людей вынести человеку смертный приговор.

Меня зазнобило, хотя в комнате было очень тепло.

— С тех пор, как это произошло, инспектор, я только об этом и думаю. Я была с вами вполне откровенна, когда сказала, что не могу себе представить, чтобы кто-то из людей, которых я знаю, убил эту бедную женщину.

— Даже из-за денег?