Двенадцать шагов фанданго

— Гляди туда, — указывал он на скалу, на лес антенн, торчавших на ее верхушке под облаками. — Понимаешь, они могут следить за нами. — Я чуял запах его пота.

— Поставить нас под наблюдение, — уточнил я. — Они могут поставить нас под наблюдение.

Тео снял руку с моих плеч и отошел от окна.

— Они уже наблюдают за нами. — Он выдохнул большое облако дыма. — Камеры, микрофоны, радары и все такое. Они знают, кто мы.

Я взглянул на площадь внизу, прикидывая, как долго до нее лететь и как тяжело можно покалечиться. Тео был готов теперь начать разговор о чужаках в любую минуту, а я был слишком отупевшим и слабым, чтобы помешать ему. Я не мог даже покинуть его, по крайней мере пока не отошел от этого подлого гашиша или пока не удостоверился точно, на какое время и насколько не отошел.

— Прошлой ночью я видел много огней… — осекся я, но слишком поздно. Обсуждение темы чужаков открывало неограниченный доступ к запасу наркоты Тео, во всяком случае на период, пока это обсуждение проходило, но сейчас в этом не было необходимости.

— Где они собирались? — спросил Тео. — Там, у водорослей?

Я кивнул, затем аккуратно обошел обсуждение угрозы нашествия чужаков, вспомнив, что у меня дома лежит умирающий приятель, о котором нужно позаботиться. Предлог сказочный. Я ушел от Тео с упаковкой тридцатимиллиграммовых таблеток антибиотика. Домой направился через заведение Дитера, где «обмыл» приобретение полдюжины маленьких горьких таблеток холодным пивом.

Когда вернулся, Луиза стояла у двери дома, куря чьи-то сигареты. Она выглядела обеспокоенной и нервной.

— Мартин, — повторяла убежденно между глубокими-преглубокими затяжками удушливого табака, — он действительно болен, понимаешь? Он умрет, нам нужно убрать его отсюда. — Она сказала «нам». Мне это понравилось, пусть будет так. Иногда я замечал в ее глазах, линии рта, движении затылка, покачивании бедер нечто, что меня умиляло и волновало. Перед тем как она перехватила мой взгляд, я изучал несколько кратких мгновений овал ее щек, просто для того, чтобы убедиться, что за ним что-то скрывается.

— Понимаю, — кивнул я. — Как раз сейчас собираюсь забрать его отсюда.

Когда прошел за вывешенное одеяло, стало ясно, что я не смогу этого сделать. Мамут сидел на полу. Он скрестил ноги и крепко сцепил руки, как бы молясь незнакомому богу. Кожа Ивана приобрела цвет городского неба накануне грозы. Его глаза открывались и закрывались слишком медленно, чтобы полагать, что он моргает, его распухший желтый язык лег на нижнюю губу.

— Нам придется удалить его отсюда, — сказал я Мамуту. — Хочу отправить его в больницу.

Мамут выкатил влажные карие глаза и пожал плечами. Он явно считал, что я опоздал со своим решением, но, в конце концов, он был всего лишь шестнадцатилетним мальчиком по вызову, и почему, черт возьми, его должно было что-то волновать?

Он подошел, слегка приподнял распухшую, расслабленную руку Ивана и аккуратно поместил ее на грудь больного.

— Он был в горах Атласа? В Марокко? — тихо спросил юноша.

— Еще нет, но именно туда он намерен отправиться, — ответил я.

Использование этих таблеток, видимо, не было столь прекрасной идеей. Мои душа и тело, казалось, держались в постепенно теплеющей, слегка густеющей взвеси, я не мог взять на себя труд решить, то ли встряхнуться, занюхав пару доз, то ли просто наслаждаться временным возбуждением от наркотиков.

— Это напоминает мне дерьмо! — Я вытащил горсть анальгетиков из кармана джинсов. — Дай ему десяток таблеток.

Мамут взял длинными смуглыми пальцами таблетки с моей ладони.

— Я видел раньше таких людей, как этот, дома, после того как они побывали в горах, — сообщил подросток. С материнской нежностью поднял голову Ивана и, качая на руках бредящего француза, поместил в его рот таблетки. Затем поднес к синюшным губам кружку воды. Снова уложил Ивана на подушку и повернулся ко мне. — Кочевники — скверные люди. Они уговаривают путешественников с севера покупать коноплю.

Иван сделал протяжный, усталый вздох. Мамут продолжал говорить, всматриваясь в круги пыли на полу моей комнаты.

— Ты говоришь: «Хочу купить коноплю лучшего качества — много килограмм». Он говорит: «Нет проблем, будьте гостем в моем доме. Заходите, пожалуйста, взгляните на мою ферму и поля, где растет конопля. Я покажу лучшие из них». Тогда ты идешь, осматриваешь поля и растения, жуешь их, а когда сделка заключена, эти люди говорят: «Мы братья! Теперь я устрою большой праздник в честь моего брата и нашего бизнеса». И тем же вечером ты идешь, кушаешь, выпиваешь виски, а потом… — Он сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза: — Потом ты умираешь. Эти люди травят тебя, потому что хотят завладеть твоими деньгами, но не хотят отдавать свою коноплю. Иногда они кладут мало яда, и ты просыпаешься на следующий день живым, поэтому им приходится следовать за тобой и молиться Аллаху, чтобы ты помер до того, как покинешь горы.

История мне понравилась. Мамут же, наблюдавший за выражением моего лица, принял эффект воздействия на лицевые мускулы наркотика за мину недоверия.