Двенадцать поленьев

 «Что за напасть? Откуда вторая?»

 Осторожно, из рукава, посветил себе электрическим фонариком.

 Глядит — своя, чёрная проволока. А в неё словно впилась чужая, жёлтая.

 Фашистская! Разговоры подслушивают. Вот откуда враг знает про наши дела!

 Ух как взъярился Казанов. Отстриг шпионскую проволоку — и ну кромсать её кусачками, ну кромсать!

 Однако опомнился: «Не то делаю, не надо горячиться... — И убрал кусачки. — Зачем уничтожать жёлтую проволоку? Она нам службу сослужит».

 И залёг в сторонке за камнем. Приготовил автомат.

 Немного прошло времени. Слышит Казанов шорох. Фашист ползёт.

 Ну-ка, что он будет делать?

 Так и есть, опять к нашей линии пристраивается. Чинит повреждение.

 «Ишь ты, понравилось подслушивать! Только врёшь, больше жёлтая проволока действовать не будет!» Казанов не стал стрелять — а то шума наделаешь. С одного удара он прикончил фашиста кинжалом. И тут же столкнул его в пропасть.

 Опять Казанов за камнем. Едва успел замаскироваться — второй фашист ползёт.

 Уложил и этого.

 Но своей засады не покидает. Ждёт ещё гостей. Обязательно приползут — потому что как же они без шпионского подслушивания!

 Одного только не рассчитал Казанов. Думалось ему, что и дальше фашистские крысы будут выползать поодиночке. Под его кинжал. А они толпой привалили...

 Сколько их — и не пересчитать среди каменьев. Потому что в касках. Залегли, каски на лоб насунули — и сразу стали похожи на камни.

 Казанов даже дыхание придержал, чтобы не выдать себя. Но чувствует — дело плохо. Он один, а их сколько?

 Начал потихоньку отползать назад, прячась за камни... Да и напоролся на фашиста.

 Завязалась рукопашная. Казанов одолел фрица, прикончил.

 Но на шум кинулись остальные.

 — Рус, сдавайся, тебе капут!

 — Вам капут, собаки гитлеровские! — И Казанов веером, слева направо и справа налево, окатил фашистов из автомата.

 От метких его пуль, словно мешки с воза, рухнули убитые.

 Сам он присел за камень — и вовремя: цветными светящимися нитками мелькнули у него над головой ответные пули.

 — Рус, сдавайся! Рус!

 Молчит Казанов. Приуныл. Из автомата среди камней фрицев не уничтожить... Позвать на помощь — а кого? На перевале, где наши пехотинцы, разгорелась перестрелка. Кричи не кричи, там не услышат. А ближе и нет никого.

 А фашисты уже окружают его тайничок за камнем.

 — Хенде хох! — кричат. — Руки вверх!

 Казанов побледнел. Отчаянная мысль ударила ему в голову.

 — Ах, хенде хох? — яростно закричал он и вскочил с поднятыми руками. — Нате же!

 Он был страшен. В руке у него сверкала молния.

 Фашисты в испуге шарахнулись.

 Но Казанов не позволил фрицам разбежаться. Ещё выше вскинул руку. Ещё ослепительнее блеснула молния при лунном свете.

 — Хенде хох, фашистские собаки! Бросай оружие, а то живьём изжарю!

 ...Связист Казанов привёл в штаб шестерых пленных. Все шестеро, косясь на русского великана и не смея пикнуть, стояли в углу землянки.

 — Да как же вам удалось одному такую орду в плен взять? — с удивлением спросил начальник штаба.

 Казанов потупился:

 — Смешно это вышло, товарищ начальник. Не совсем по-военному... Я фрицев кусачками напугал. Кусачки у меня бережёные, здорово блестят. А тут как раз луна... Струсили фашисты — вот и вся хитрость.

ЧЕРНЫЙ СКАКУН

 У нашего автомобиля от жары раздулась и лопнула шина. Простояли час, пока натянули на колесо новую. Едем дальше. Дышать через нос всё труднее. В голове гудит. Хочется вскочить, широко раскрыть рот и вдыхать, вдыхать воздух без конца! Но как раскроешь рот? Пыль такая, точно вся пустыня перевернулась и сыплется нам на головы. Песок забирается за воротник и струйками течёт по голому телу. Песок хрустит на зубах. Песок щекочет в носу. Чтобы не задохнуться, мы крепко прижимаем к лицам носовые платки.

 Набегает ветерок и на минуту разгоняет пыль. Я тороплюсь отдышаться и оглядываю своих товарищей. Можно подумать, что им кто-нибудь пришил носы из коричневого сукна. Щёки от пыли тоже кажутся суконными. А глаза большие и круглые, как у филина. Это от очков. Все едут в очках, обшитых с боков кожей, чтобы пыль не засорила глаза.

 Поверх пиджаков мы надели толстые брезентовые плащи. Один из наших товарищей плаща не взял — мол, и без того жарко! — и поехал в белой рубахе. Только гляжу — не сидится ему: то так повернётся, то этак, то голову наклонит, то откинет — и плечами передёргивает.

 Наконец процедил сквозь зубы:

 — Кажется, я обгорел весь... Что делать?

 На помощь бедняге поспешил мой сосед по машине. Это инженер Пётр Петрович. Он среди нас единственный, кто уже побывал в пустыне.

 — Нате-ка мой полушубок! — сказал инженер. — И наперёд запомните: чем жарче печёт солнце, тем теплее надо одеваться!

 А мы-то думали наоборот. И все рассмеялись словам инженера, как шутке.

 А человек и не шутил вовсе. Он сказал:

 — Вот встретятся жители пустыни — посмотрите, как они одеты.

 Вскоре мы увидели конного казаха. Он как из-под земли вырос. Заслонился рукой от солнца и глядит на нас, глядит из-под ладони... От его острого взгляда даже как-то неприятно стало.

 Я наклонился к инженеру:

 — Что ему надо?

 А инженер: