Дневной свет быстро прибывал – или, может быть, светлей становилось просто от подъема в небо. Так или иначе, вся корзина вокруг нее внезапно окунулась в рассвет. Везде, куда ни посмотри – всевозможные инструменты и оборудование: гаечные ключи, рукоятки, молотки, колотушки, огнива, толстые металлические прутья, длинные колья, обручи, бухты каната и веревки примерно двадцати разных диаметров, запасные крючья и карабины, металлические крепежные планки, бледно отсвечивающие при вспышках горелки, застежки, шпингалеты, кольца, связка ключей, ведра с песком и, конечно, мешки с балластом разных размеров. Кэй видны были натянутые канаты, перекинутые через борта корзины; на них висел балласт, который Флип за короткое время после взлета уже успел перебросить. Представив себе мешки, раскачивающиеся под корзиной, а потом падающие на землю, Кэй подумала про высоту, которую они набрали, и ей вдруг стало нехорошо. Дом остался внизу, далеко позади. Рождество. Она вновь повернулась к центру корзины, уперлась взглядом в пол, а затем постаралась сосредоточиться на мелочах: на сандалиях Флипа с узорным переплетением кожаных ремешков, на небольшом деревянном кабестане – вертикальном вороте – с железными ручками-стержнями, на компактной приборной панели перед Вилли, свисающей с главного кольца в самой середине. Кэй видны были диски, похожие на циферблаты, – они, догадалась она, сообщали сведения о высоте, скорости и направлении полета, о том, где они находятся. Там было несколько рычагов, а еще длинная серая трубка с важной насадкой, над которой постоянно хлопотал, регулируя ее, Флип и которая, предположила Кэй, обеспечивала подачу газа для основной горелки, зажигаемой от запального огня.
Так и есть, подумала она, увидев оранжевую вспышку. Кэй отскочила бы, будь там куда отскакивать. Флип встретился с ней взглядами и улыбнулся.
– Хочешь увидеть океан? – бодро спросил Вилли.
Сделав пару неуверенных, чуточку шатких шагов, она приблизилась к двум духам, стоявшим у деревянного края, и присела из осторожности – так, чтобы над корзиной возвышались только плечи и голова. Убедившись, что стоит устойчиво, она выглянула наружу.
Впереди – какое это направление? – немного к северу от востока, так говорил ей папа, – она увидела солнце, увенчивающее горизонт. Суша там или море, трудно было понять из-за разлившегося сплошного сияния; но ближе, почти под ними, точно было море, бледное и серо-зеленое с чистой белой опушкой прибоя, накатывающегося на узкий песчаный берег Норфолка. Справа, слева и сзади – темные травянистые пустоши, посеребренные морозом и утренним туманом. Среди полей виднелись маленькие домики, порой могла показаться вереница оранжевых фонарей, которые догорали и дружно гасли. С левой стороны Кэй видела бледнеющие с рассветом огни небольшого городка, тут и там из труб шли угольные дымки – так ей по крайней мере казалось.
– Куда мы летим? – спросила она через некоторое время. – В другой мир?
Вилли стоял подле нее, наклонившись над бортом, расставив локти и положив подбородок на длинные сплетенные пальцы. Смотрел не на нее, а в необъятную ровную даль, на северо-восток, где солнце отрывалось от горизонта, обретавшего четкость. Его молчание длилось долго, но Кэй знала, что он ее слышал, и держала рот на замке. К тому времени, как он ответил, ей под левую руку уже робко тыкалась голова Элл. Девочки внимательно слушали, а между тем земля и море под ними развертывались во все стороны, делались отчетливо зримы. Доносился шум волн.
– Насколько я знаю, – заговорил Вилли, и намек на улыбку тронул уголки его рта, – мир только один, вот этот самый. Нет, – продолжил он медленно, словно говоря с самим собой, – дело не столько в том,
Бросив взгляд на Кэй, у которой, вероятно, был озадаченный вид, он принялся задумчиво и звучно постукивать пальцами по верхнему ободу корзины. Кэй наблюдала за ним. Он смотрел словно бы вдаль, но так, будто видел нечто – нечто висящее в пустом пространстве вокруг аэростата. Его взгляд устремлялся туда и сюда, порой останавливался на секунду, но в целом движение его глаз непредсказуемостью своей напоминало прихотливый полет бабочки в летнем саду. Его взгляд по-птичьи то парил, то пикировал. Он, казалось, притрагивался глазами к тому, на что смотрел, – до того бережно и осознанно зрачок поворачивался, останавливался, фокусировался и сохранял свое положение.