Двенадцать башен

Бэй Цюйжун, разумеется, не помнил всех певичек, с которыми когда-то знался. Их было целое войско! Но лица девиц, с которыми он сейчас беседовал, показались ему знакомыми. Его очень удивила та, что расплакалась и выбежала из комнаты, он спросил ее имя, откуда она родом и как стала певичкой. Вот что ему рассказали. Девушку звали Су Инъян, жила она когда-то в Сучжоу, но под другим именем, и имела небольшой дом, в котором принимала гостей. Занималась она своим ремеслом не по собственной воле — ее принуждал муж-мошенник. Он промотал все деньги и совсем опустился. Так случилось, что первым гостем певички стал Бэй Цюйжун. Она, надо заметить, не походила на потаскушку, держалась скромно, даже застенчиво. На вопрос Бэя, почему она стала продажной, она ответила, что нужда заставила. Бэй провел с нею одну ночь, а одарил, как говорится, по-царски — дал несколько сотен лянов, но велел запереть дверь и не пускать больше чужих мужчин. Однако месяца через два муж ее снова проигрался и тогда отправил жену в заведение. Женщина плакала, умоляла отпустить ее, все тщетно. И вот, узнав о появлении Бэя, она очень обрадовалась, прибежала взволнованная и счастливая, но скоро поняла, что ошиблась, хотя в облике незнакомца было что-то общее с Бэй Цюйжуном. Она так расстроилась, что не могла сдержать слез и выбежала из комнаты.

История Су Инъян опечалила Бэй Цюйжуна, и он решил навестить бедняжку. Мило поболтав с певичками, он наконец от них избавился и пошел к своей старой знакомой, захватив множество подарков. Женщина, увидев его, залилась слезами. Бэй, прикинувшись удивленным, спросил о причине слез. Женщина поведала ему свою историю и заплакала навзрыд. Казалось, она была безутешна.

— Почему ты хочешь видеть именно его? Почему не желаешь рассказать о своих бедах мне? Неужели на всем белом свете только он один способен на добрые дела?

— Я мечтаю о встрече с ним по двум причинам. Он дал мне тогда много денег, а провел со мной всего одну ночь. И мне так хочется ему услужить, приласкать его. К тому же он человек благородный и, возможно, помог бы мне вырваться из заведения «дымных цветов»[173] и снова стать порядочной женщиной. Вот почему я часто вспоминаю его, никак не могу забыть!

— Ласки, которыми ты собираешься его отблагодарить, сейчас вряд ли уместны! А что касается выкупа — это дело простое. Есть у меня кое-какие сбережения, и я мог бы тебе помочь. Только помни. Я человек свободный: сегодня здесь, завтра — там. Постоянного пристанища у меня нет, поэтому ни жену, ни наложницу я взять себе не могу. Так что придется тебе вернуться к мужу. Помнишь, что некогда сделал ловкач Куньлунь[174]?

— Если я вернусь к мужу, на меня обрушатся новые беды и я снова окажусь в яме. Нет, лучше я с вами останусь. Или отправьте меня в какой-нибудь скит, где я приму монашеский постриг и буду служить Трем драгоценностям Будды[175]. Это самое лучшее!

— Если твое намерение искренне и ты хочешь выбраться из суетного потока жизни, направившись к берегу Истины[176], я тебе помогу. Сегодня ты продажная женщина, завтра обратишься к добру, а спустя какое-то время примешь монашеский постриг. Я дам тебе денег на еду и одежду, на благовонные свечи. А если понадобится, на постройку залы в честь будды Жулая[177] и кумирни, куда ты удалишься от мира. Может быть, ты воздвигнешь врата в честь стражей Закона Цзиньганов[178] или святилище Восемнадцати архатов[179], творящих святое созерцание... Но чтобы стать настоящей монахиней, ты должна неукоснительно блюсти все монашеские установления, навсегда отрешившись от нашего суетного мира, и постоянно творить добро, еще истовее, чем сейчас. И тогда твои усилия не пропадут даром, и ты обретешь спасение. Способна ли ты пройти через подобные испытания?

— Если вы сделаете все так, как сказали, я дам клятву: пусть на меня обрушатся великие беды и я погибну, пусть заточат меня в самый дальний угол ада, если я перестану творить добро или, приняв монашеский постриг, обращу свои помыслы к мирской жизни!

Произнеся эти слова, женщина неожиданно пошла к выходу. Бэй подумал, что она направилась по каким-то своим делам, однако время шло, а она все не возвращалась. Затем она появилась, но в совершенно ином облике. Это уже была не красавица певичка, а святая инокиня. Ее густые черные словно туча волосы были коротко острижены, на алых щечках, источавших аромат персика, появилось несколько глубоких надрезов ножом. Было ясно, что к прежней жизни она никогда не вернется. Как говорится: «Ладьи сожжены[180] — назад пути нет».

Бэй Цюйжун смотрел на нее с изумлением, даже со страхом. Он собрался было ей что-то сказать, как вдруг раздались громкие крики и в комнату ворвалась хозяйка заведения вместе с вышибалой-угуем[181].

— Решил ее окрутить? Обманом увести в монастырь? Хочешь отнять у меня заработок, лишить нас пропитания?

Оба вцепились в Бэя, готовые его вздуть.