Двенадцать башен

— Видно, другие жены в свое время постигли самосовершенствование, а потому им достались хорошие мужья. В их семье царит благополучие, даже смерть не в силах их разлучить. Ты же в прошлых своих воплощениях, очевидно, не занималась совершенствованием, потому возникли преграды, и тебе достался супруг не только бессердечный, но и неудачливый. Да, судьба у тебя и в самом деле несчастливая: ни малейшего проблеска впереди, ничего, кроме смерти. Если бы не произошло никаких изменений и ты вышла бы замуж за того, за кого должна была выйти, тебе, пожалуй, не пришлось бы выслушивать столь безжалостные речи. В общем, дело даже не во мне, а в той перемене, которая произошла в тот раз. Но кто знает, может быть, с моею кончиной исполнятся сокровенные желания моей души и обе девы Э Хуан или Нюй Ин[302] окажутся вместе... Да, совсем забыл про указ об отборе государевых невест. Пока о нем ничего не слышно, ворота дворца открыты для государевых жен. Но в любой момент государь может потребовать тебя во дворец. Верно? Все это мои предположения, но я не могу не тревожиться, тем более что покидаю родину. Впрочем, не принимай мои слова близко к сердцу. Вспомни старую поговорку: «Жизнь и смерть во власти судьбы; богатство и знатность — во власти Неба!», и еще: «Каждый глоток, каждый кусок предопределен заранее!» Если тебе суждено нарушить свое обещание и выйти замуж снова, значит, так тому и быть. Красную нить, как говорят, завяжут новым узлом. Пусть мои слова послужат тебе хоть небольшим утешением. Если же ты решила хранить верность моей памяти и сохранить свое доброе имя, мои слова могут показаться тебе чересчур резкими — не принимай их близко к сердцу! К тому же кто знает, может быть, все случится совсем не так. Я думаю одно, а Небу будет угодно совсем иное, а что именно, людям знать не дано!

С этими словами муж принялся собирать свой незамысловатый скарб. Он взял с собой лишь несколько старых, поношенных вещей — и больше ничего. На доме, где они жили, появилась надпись: «Башня Возвратившегося журавля». Сделав ее, Дуань имел в виду историю Дин Линвэя[303], который некогда прилетел в родные края журавлем. Дуань, видно, предчувствовал, что домой не вернется.

Юй Цзычан, прощаясь с женой, долго, не отрываясь, смотрел на нее, потом вскочил на коня и несколько раз обернулся, стараясь запечатлеть ее облик в памяти, словно изображение богини Гуаньинь[304], которой возносят молитвы. Дуань простился с женой лишь скромным поклоном, на его челе не отразилось ни боли, ни волнения, хотя он слышал плач и стенания.

Путники, как говорится, ели на ветру, спали на берегу, путь их освещали луна и звезды. И вот наконец они прибыли в Цзинь. Цзиньские чиновники, проверив товар, сочли, как обычно, что его слишком мало, а качеством он слишком плох, и потребовали доплату. Дуань сказал:

— Я простой книжник, государева жалованья еще не получал, поскольку сдал на ученую степень совсем недавно. С мирян ничего не беру. Дома у меня лишь голые стены. Вы просите тысячи, а у меня за душой нет лишнего ляна. Товар я привез хороший, после мытья он не утратил ни цвета, ни качества. Какие бы козни вы ни строили, денег я вам дать не смогу. Единственное, что есть у меня, это жизнь. Берите ее!

Цзиньцам такие речи не понравились, они жестоко обошлись с Дуанем, всячески его унижали и оскорбляли, затем отступились на время, но потребовали, чтобы он написал домой письмо и попросил прислать денег. Пусть продадут что-нибудь и пришлют.

Дуань, если вы помните, придерживался в жизни одного мудрого правила: «Довольствуйся бедностью». К нему он впоследствии добавил еще один мудрый завет: «Если у тебя горестей на пять частей, благодари, что не на семь. Если у тебя бед на семь частей, благодари, что не на десять». Думал он и о том, что страданья в этом мире все же легче мучений в темном царстве. Пусть тебя бьют плетью и палкой, пусть жестоко терзают, все же остается какой-то путь отступления — а вот из загробного царства никуда не уйдешь, хотя терпеть муки больше не будет сил. «После смерти, — думал он, — я вряд ли буду ощущать боль. Что мне ножи и пилы или котел с кипящей водой. И все же страшно подумать, что тебя ждут вечные муки. До последнего вздоха я буду торчать в преисподней, откуда спасения нет. А пытать меня и жестоко терзать будут не люди, а грозные демоны-лоча, от которых не вырваться. Известно, что мертвые, как бы они ни страдали, никогда не возвращаются в мир людей, а живые, не в силах стерпеть преступлений в нашем мире, ищут спасение в обители мрака». И еще он подумал, что пытки, которым он подвергается, причиняют такую же боль, как нарыв или язва. Недуг нарушил чистоту крови, а потому организм попал в полосу темных страданий. Но как только покажется кровь или выступит гной, боль сразу утихнет. Эта мысль помогла Дуаню спокойно переносить боль, которую ему причиняли колодки.