Две зимы

– Ты как?

Альфред пожал плечами. Он чувствовал, что у него в груди отяжелело сердце. И смех не вздрагивал в горле, и губы не улыбались. Альфреда печалило, что причина ему неведома. Альфред никогда не обманывал Рагнара и поэтому ответил:

– Плохо.

– Хочешь поговорить? – спросил Рагнар.

Альфред всегда говорил дяде правду.

– Нет.

– Ладно, – согласился Рагнар.

Он больше не задавал вопросов Альфреду – а любой в деревне как раз бы и начал их задавать. Он запел песню:

В лес я пошёл, в лес.
Долго я шёл в лесу,
Дерево выбрал я,
Влез по его стволу,
Вот я на ветке сижу,
Буду спать, отдыхать…

Альфред старательно плёл дяде косы. Прядка вверх, прядка вниз, прядка вверх, прядка вниз. Слова песни цеплялись друг за друга. Кружились, кружились в голове Альфреда. Но у него всё равно было тяжёлое сердце. И смеяться ему всё ещё не хотелось. Альфред плёл косы, слушал дядину песню, и ему не надо было ни о чём думать.

Он сморщился, услышав голос Сигмунда, который прервал песню вопросом:

– Брумильда? Ты дома?

Целитель торопливо зашёл в комнату, на его чёрной бороде таял белый снег. Рагнар больше не пел, он поднял голову и смотрел на гостя.

– Случилось что-то, друг Сигмунд?

– Не можем нигде отыскать твою матушку, – сообщил Сигмунд.

Альфред попытался спрятаться за спину Рагнара, но старался он зря: слишком уж Рагнар был худенький. Сигмунд увидел своего ученика и нахмурился.

– А ты что здесь делаешь, малец? Ты же должен травы перетирать!

Альфред прикусил губу – правда-правда, он не забыл, что ему поручено заниматься травами. Он и собирался, после того как насыплет в пиво горчицу. Но нельзя же сказать Сигмунду и Рагнару о горчице. Ох и зададут они ему тогда жару!

– Извини, Сигмунд, это моя вина, – сказал Рагнар. Вот уж кто умел плести байки, так это Рагнар, даже Альфред через секунду поверил, что говорит он чистую правду. – Мне нужна была помощь Альфреда. Теперь можешь отправляться по своим делам, приятель, – прибавил Рагнар и осторожно освободил свои волосы из рук Альфреда.

Альфред открыл уже рот, чтобы возразить. Взрослые, они всегда такие! Как только происходит что-то интересное, они находят для него дело и отсылают куда подальше. Но ему не дали и слова сказать, выставили за дверь. Секунды не прошло, как Альфред снова оказался на улице среди снежных вихрей.

Мальчуган натянул капюшон парки и тяжело вздохнул.

– Придётся под дверью подслушивать, вот досада!

2. Достали воры

Альфред не решился второй раз просить Локи о помощи. Божество, оно тебе не собака, свистнешь и прибежит. Локи мог обидеться, а характер у него, как всем известно, мстительный, и месть его бывает ужасной. Так что Альфред просто приложил ухо к двери. Дверь оказалась ледяной, и сначала он вздрогнул, но пришлось терпеть.

В доме слышались шум и гам. Говорили все разом, ни слова не разберёшь. Альфред сердился.

– Могли бы постараться и говорить поразборчивее. Тут под дверью вас кое-кто слушает, – ворчливо бубнил он себе под нос.

Вдруг под опрокинутым кораблём раздался громкий голос Рагнара:

– Тихо! Тихо! Каждый в свою очередь!

– Это снова проделки твоего племянничка, Рагнар! – послышался голос Ивара-книжника.

Альфред тут же отскочил от двери. В чём его опять обвиняют? Кроме горчицы в пиве, никаких шуток больше на этой неделе не было! Ой, было, было! Он собрал со всей деревни левые носки и бросил их в старый колодец. Подслушивать у двери тоже, наверное, нехорошо… Но ему так неохота растирать для Сигмунда целебные травы!

Альфред снова прижал ухо к двери, не обращая внимания на снег, что сыпался ему за воротник.

Теперь говорила Мила, кузнечиха:

– Вытащили наковальню из кузницы! Да тяжесть-то в ней какая! Её и двое взрослых едва с места сдвинут. Не мог её украсть Альфред!

– Может, конечно, твою наковальню Альфред и не трогал, – дребезжал Ивар, – а вот мой свиток…

– И мой золотой кубок, – кричал Бьорн, пекарь.

– И мои заговорённые на рыбу крючки, – прибавил Сигмунд.

– А у меня щ-щи… щ-щи… щит! – выговорила наконец Валка-воительница.

– А у меня…

– А мой…

И опять все кричали вместе. Но теперь всем всё стало понятно. Если в деревне у всех что-то да пропало, причина была одна.

– Тролли, – прошептал Альфред. – Вернулись тролли.

Тень неожиданно накрыла Альфреда.

– Да, так оно и есть, – произнёс голос бабушки Брумильды.

Альфред вздрогнул от испуга так сильно, что ему показалось, сердце сейчас выпрыгнет у него через рот. Бабушка смотрела на него строго-престрого. Правой рукой она держала топор, а левой – охапку сухого хвороста. Длинные седые волосы Брумильды, заплетённые в две косы, спускались вдоль щёк.