Две зари

А Малуша и не знала, на каком она свете. Из-за нее, у нее на глазах, Святослав поссорился с матерью. Она была смущена и напугана, но сквозь испуг пробивалось скромное торжество. Она сумела перетянуть князя на свою сторону, и теперь сила – за ней.

* * *

Эльга надеялась, что ей все же удастся отговорить Святослава от этой женитьбы, но боялась, как бы весть не дошла до Горяны. Что еще та сотворит, когда узнает, что муж-язычник тянет и ее, и ее племянницу в страшный грех кровосмесительного брака! Эльга и сама была небезгрешна, поскольку Мистина все еще оставался мужем ее сестры, хоть и не видел ту уже два года. Но Мистину она знала гораздо дольше, чем бога, и, честно сказать, полагалась на него сильнее. Сколько раз она пыталась порвать эту связь – но всякий раз возвращалась к нему, притянутая неумолимой нитью судьбы. А Горяна – не такая. Для нее бог – все. У нее сердце разорвется, если она узнает, что ей против воли навязывают такое осквернение его заветов!

Но сохранить дело в тайне не удалось – Святослав обо всем рассказал Горяне сам. Вернувшись к себе, еще не остыв после объяснений с Малушей и с матерью, он зашел в Малфридину избу и выложил Горяне, что у него скоро появится еще одна жена – ее племянница, нравится ей это или нет! Его бесило, что приходится считаться с женщинами, и он спешил объявить свое решение последней из них, кого это касалось.

Горяна выслушала его молча – или почти молча. И не стала спорить. Только побледневшие губы ее шевелились, но обращалась она скорее к богу, чем к мужу. И Святослав ушел, в глубине души довольный, что обошлось без крика. Когда отроки ему донесли, что молодая княгиня просит лошадь ехать на Святую гору, он махнул рукой: дайте. Он не знал, с кем Горяна хочет объясниться – с Эльгой или с Малушей, но и не хотел знать. Их бабье дело, пусть разбираются.

Когда Горяна приехала, Эльга уже сняла кафтан, но все так же сидела одна, стараясь собраться с мыслями. Когда к ней вдруг вошла невестка – отроки не предупредили княгиню, уже привыкнув к тому, что Горяна часто посещает иереев, – по ее помертвевшему лицу Эльга сразу угадала причину.

– Он сам сказала тебе, да? – ахнула она и тем дала Горяне ответ на вопрос, который та только собиралась задать.

Горяна держалась на удивление спокойно, но вот лицо у нее было такое, будто у нее на глазах раскладывали костер, на котором ее будут жечь заживо. Она чувствовала себя, как те святые девы, которых злые гонители силой волокли в дом разврата. Вот только тем девам Господь приходил на помощь, не давая осквернить их. Муж-язычник вовлекал ее в такой же тяжкий грех, и она никак не могла ему помешать.

– Не будь это грехом, я охотно бы с жизнью рассталась, – сказал Горяна Эльге, обессиленно опустившись на скамью.

На Малушу она едва взглянула, хоть та и забилась в дальний угол, – истинным виновником новой беды в глазах Горяны был другой. Она знала, как легко Святослав ломает чужую волю, и считала Малушу такой же жертвой этого замысла, как себя саму.

– И не думай даже! – строго сказала Эльга. – Погоди, может, я еще измыслю что… Я за Свенельдичем послала. Может, сумеем Малушу с глаз убрать… Отослать бы ее куда подальше…

– Не ее… Я не могу больше с мучителем этим жить. Грех такой век не отмолить… Я только одно себе спасение вижу.

– Какое же? – Эльга в тревоге взглянула на Горяну.

– Принять мне честное звание монашеское.

Эльга смотрела на нее в изумлении, как если бы невестка изъявила желание стать воеводой или посадником. Не повредилась ли умом? Где тут монахи? Во всей земле Русской нет ни одного… кроме Адальберта.

– В стране немецкой немало есть монастырей для братьев и сестер Христовых. Мне бискуп рассказал… Мужи, жены, девы – все жизнь ведут добродетельную, с любовью к Господу. Сказано: бегите, пока есть еще в вас огонь жизни, пока не объял вас мрак смерти… – бормотала Горяна, и ее отрешенный взгляд будто искал духовные тропы, ведущие подальше от земного мира.

– Ты хочешь просить Адальберта, чтобы он…

– Он ведь уезжает… – На глазах Горяны впервые блеснули слезы, будто речь шла о разлуке с самым дорогим ей человеком. – К себе назад. Я поеду с ним. Он отвезет меня в Квед-лин-бург, – старательно выговорила она длинное непонятное слово. – Там уже лет двадцать с лишним, как Матильда, королева, мать Оттонова, монастырь устроила для самых благородных жен и дев, чтобы служили богу… Они примут меня. Там я отдамся богу, чуждаясь мира и всех дел его. А к тому, кого бог принял в число детей своих, никакое зло мирское повредить уже не может…