Две зари

Приехавшие вошли в княгинину избу, а Малуша, хоть ей и полагалось со всех ног бежать в погреба, доставать мед и всякое разное, что подать на стол, не могла себя заставить сдвинутся с места. Пусть там Совка с Инчей чего-нибудь найдут в голбце, думала она, скрывшись за угол поварни и привалившись всем телом к толстым старым бревнам, слегка нагретым осенним солнцем. А она… если княгиня про нее спросит… Где, мол, Малуша? Пусть ей скажут, что она умерла!

Но никто ее не искал и не звал. Княгиня сама рассудила, что при этом разговоре Малуша не нужна.

Девушка напрасно воображала себя всеми забытой. Об участи ее думали самые важные люди в Киеве – даже те, кто по внешней видимости ее не замечал. Малуша думала, что привязанный ключ унижает ее одну. Но нет – права Эльги и ее сына на власть в Киеве основывались на их родстве с Вещим, и княгиня остро ощущала, что рабским положением праправнуков Вещего унижен весь его род. Сейчас, когда Святослав ходил веселый, было самое лучшее время обращаться к нему с просьбами.

– Ты ведь понимаешь, в какую петлю суешь голову, желая взять в дом внучку Олега и дочь Володислава деревского? – спросил Мистина у Торлейва через пару дней после испытания.

– Я… все понимаю. Но Малуша… она не должна в челяди оставаться… Ее кровь… должна иметь продолжение. В потомстве. В моем, раз уж нет никого другого, кто хотел бы вывести ее… из пещеры Змеевой. Я не могу отступить, – Торлейв опустил глаза. – А судьбы не оспоришь.

Мистина вздохнул. Даже те отважные борцы с судьбой, что жили в древние времена и оставили по себе ужасные саги, хорошо знали: человек – не игрушка в руках судьбы. Человек всегда выбирает, по какой дороге ему пойти. Он лишь не может знать заранее, куда эта дорога приведет. К победе, к славе… к славной гибели… или к бесславной. Истинная же сила духа, прославившая их при каком бы то ни было исходе, в том и состоит, чтобы без жалоб принимать последствия своего же выбора и идти своим путем до конца. И не винить никого другого. Сердце щемило от мысли, что этот рослый парень, еще сохранивший остатки юношеской нескладности, духом не слабее Сигурда Убийцы Дракона, но дорога, которую он избрал, счастья не сулит.

– Тови, ты отличный парень, – снова заговорил Мистина. – Не могу пожаловаться на своих сыновей, но, если бы ты был моим сыном, я бы гордился тобой не меньше, чем… – в мыслях его мелькнуло лицо Люта, но о нем упомянуть вслух Мистина не мог, – чем другими. Но ты – сын Хельги Красного. Ты унаследовал права на киевский стол. Если ты возьмешь в жены деву, которая тоже их имеет… Скажу прямо, на месте Святослава я попытался бы не то что не допустить этого брака, а истребить вас обоих, чтобы вы не создали пару не менее сильную, чем была чета Эльги и Ингвара. Но я не хочу, чтобы с тобой это случилось. Передумай – и я даю слово, что помогу раздобыть самую лучшую невесту, какую ты только сможешь себе сыскать.

– Не-ет, – медленно и весомо ответил Торлейв, и в голосе его, в улыбке сквозило детское упрямство, что может быть крепче каменной горы.

– Тогда я передам княгине, чтобы поговорила о твоем деле – сразу, как князь к ней приедет.

Прежде чем говорить с сыном, Эльга заручилась поддержкой того человека, чье мнение Святослав принимал почти с тем же уважением, как если бы тот был его отцом – своего кормильца Асмунда, двоюродного брата Эльги. Мысль женить племянника на Малуше Асмунду сразу понравилась: человек неглупый, но чуждый коварства, он не видел в этом никакой опасности, зато после этой женитьбы их, наследников Вещего, уже не попрекнут, что они держат в рабстве близкую родню.

Однако тот, от кого зависело решение, смотрел на дело иначе. Услышав, чего хочет мать, Святослав так изумился, что даже забыл разгневаться.

– Да вас что… блуд взял всех сразу? – Он переводил потрясенный взгляд с матери на Асмунда, в глазах которого отражалось одобрение этой затеи. – Вы что, смерти моей хотите? Ты, мать! И ты, дядка! Ну ладно – бабы, у них одни свадьбы на уме, но ты-то! Мать, – он подался к Эльге, – ты ж мне рассказывала, как Хельги Красный метил у вас с отцом киевский стол отнять, а он тогда был женат на этой… хрен знает, откуда вы ее взяли! А вы теперь его сыну хотите в жены дать внучку Вещего, дочь Володислава, со всеми ее этими полянскими, моравскими, болгарскими дедами-бабками! Да вы лучше бы петлю сразу мне на шею надели, через сук перекинули, а ему конец в руки отдали!

– Но Пестряныч ничем таким тебе не угрожает! Ты знаешь его всю жизнь – разве он тебе не верный друг?

– Улеб тоже был мне верный друг! – разгорячаясь, Святослав сплеча рубанул о том, о чем в семье предпочитали не вспоминать. – Всю жизнь рядом! И что? Стоило мне с глаз пропасть, он на мой стол взмостился!

– Это не он, – безнадежно напомнила Эльга; сколько раз они уже говорили об этом два года назад. – Это мы придумали…

– Но он не отказался ведь?