Две воительницы

Дорогой Идо.

Я знаю, что долго не писал тебе, и стыжусь этого. Прости меня, ты не заслуживаешь такого отношения с моей стороны. Произошло много событий — неприятных событий; вот почему я не давал о себе знать. Тарик ушел из дома.

Ты хорошо знаешь, что в последнее время у меня были не очень хорошие отношения с моим сыном, но я всегда думал, что это обычная проблема отцов и детей, мальчики-подростки часто не ладят со своими отцами… Все же я надеялся, что он все-таки любит меня, что общая боль и кровное родство окажутся сильнее глупых распрей. Я ошибался: это были не просто ссоры сына с отцом. Он ненавидит меня — я это чувствую. Он не простил мне той жизни, на которую я его обрек. И я его понимаю: я сам не могу найти покоя. Правда в том, что после смерти Ниал он и я не жили, а лишь выживали кое-как — продолжали дышать и есть. Я как будто умер вместе с ней и поэтому не смог достойно вести по жизни моего сына, не сумел излечить рану, которую он носит в сердце. Я воспитывал его как растение, которое держат в темноте, и вот он покинул меня. Какая трагедия в том, что мы осознаем правду лишь тогда, когда уже слишком поздно! Я совершил ужасную ошибку.

Я чувствую себя таким одиноким, Идо. Если бы мать Тарика была жива, ничего этого не произошло бы. Я думаю о тех годах, которые мы прожили здесь вместе, Ниал, я и наш сын, и о том, как мы были счастливы. Я должен был понимать, что такие люди, как мы, не имеем права на отдых и покой. Ниал всегда говорила об этом в те годы, когда мы жили во Всплывшем Мире.

Но я отвлекся. Я сейчас как лодка, которую течения несут то в одну, то в другую сторону. Мне кажется, что я схожу с ума, лучше расскажу тебе все с самого начала.

Ссора началась как обычно, и я даже не могу вспомнить причину. Кажется, он хотел пойти в сторону берега, а я сказал «нет». Иногда он просил у меня разрешения на это — не знаю, почему его туда влекло; может быть, потому, что в тех местах живут эльфы. Так или иначе, мы начали спорить и наговорили друг другу слишком много ядовитых слов… Потом он заперся в своей комнате, а я в своей; пытаясь успокоиться, я стал листать книги — одну за другой.

Мы не разговаривали целую неделю. О боги, какой я недостойный отец… Наконец он вышел из своей комнаты и пришел ко мне. Он был как никогда серьезен, и я подумал, что он повзрослел, стал мужчиной и, может быть, теперь мы поймем друг друга. Но я ошибся, он сказал мне, что больше не может терпеть меня, что в Неведомых Землях он медленно умирает и что его мать в его возрасте уже ясно представляла себе, что она должна сделать со своей жизнью. Он сказал мне, что уходит, куда — еще не знает, но уж точно подальше от меня.

Я выслушал его и не сумел найти для него ни одного слова любви. В своей глупой гордости я лишь пытался навязать ему отцовскую волю — кричал, угрожал. А ведь без него я ничто, Идо, вот почему я не владел собой.

Он ушел, хлопнув дверью. С тех пор я не видел его. Я искал его всюду, добрался до самого Саара. Я знаю, Идо: он переправился через Саар, вернулся в страну своей матери — в нашу страну. Я ему больше не нужен.

Я вернулся в наш дом и попытался примириться с тем, что произошло. Это было нелегко. Я знаю: ты один способен меня понять. Мы вместе сражались против Тиранно, Идо, а что это изменило? Кому принесли пользу наши страдания? Я был уверен, что моя боль и боль Ниал не напрасны, что нам удалось принести Всплывшему Миру если не счастье, то хотя бы мир. Ты знаешь — к чему мы пришли.

С тех пор как Ниал умерла, вокруг меня все во тьме. В своих письмах ты рассказываешь только о войне и интригах и о Дохоре, который так похож на Тиранно-Астера.

В войне против Астера стольких достойных мы потеряли? Мне искалечили ногу, ты лишился глаза, ради чего? Кровь пролита напрасно. Но может быть, ты думаешь иначе. Ты не прекращаешь борьбу и, похоже, умрешь с мечом в руке. А я чувствую себя усталым и старым…

И все же я понял выбор Тарика и не хочу снова навязывать ему свою волю, а потому не ищи его. Я должен был признать свою ошибку, жаль, что поздно. Если ты когда-нибудь увидишься с ним, скажи ему, что я его понял и прошу его простить меня за то, что сделал его несчастным.

Больше мне нечего ему сказать. Я должен еще о многом подумать, а потому не беспокойся, если не буду отвечать на твои письма. Это новое одиночество для меня — тяжелый груз, но, кто знает, может оно станет и моим спасением.

Передай мой привет Соане. В этом письме я указал ей напиток, который может помочь против ее болезни. Дай ей это прочесть, она поймет, что надо делать.

Спасибо за все, мой единственный друг.

Сеннар.