Две твердыни

— Бежать осталось недолго, — заверил Эомер. — Вот-вот подъедем к Хельмовой Гати: там глубокий ров, надежный вал и до Крепи еще добрая миля. Развернемся и дадим бой.

— Нет, на оборону Гати у нас сил недостанет, — возразил Теоден. — Где нам: она длиннее мили и въезд очень широкий.

— Въезд все равно придется оборонять, значит, нужна тыловая застава, — сказал Эомер.

Ни звездочки не было в безлунном небе, когда передовые конники достигли въезда над рекой по широкой дороге, спускавшейся берегом от Горнбурга к Гати. Из-за черного провала, со смутной высоты стены их окликнул часовой.

— Властитель Ристании ведет ополчение к Хельмовой Крепи, — отозвался Эомер. — Говорю я, Эомер, сын Эомунда.

— Мы такого и не чаяли, — молвил часовой. — Скорей заезжайте! Того и гляди, нагрянут орки.

Вскоре войско выстроилось за Гатью у реки, на пологом склоне. Взбодрившись, передавали из уст в уста, что Эркенбранд оставил в крепости изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.

— Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, — сказал старый Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. — Многие, правда, в чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука, молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера говорили, будто он идет сюда с остатками отборной дружины Вестфольда. А нынче о нем ни слуху ни духу.

— Боюсь, что недаром, — сказал Эомер. — Дозорные наши вернулись ни с чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.

— Худо наше дело, если он погиб, — молвил Теоден. — Могучий витязь — поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы не можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами? Мы-то налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.

— Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах — стар и млад, женщины и дети, — сказал Гамлинг. — Но припасов все равно хватит надолго: туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.

— Это хорошо, — сказал Эомер. — Долину они выжгли и разграбили дотла.

— Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато станет, — проворчал Гамлинг.

Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже встретили с ликованьем и новой надеждой; как-никак вдвое прибавилось защитников крепости.

Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней-другой вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных разместил на Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный натиск оголтелых полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой охраной отвели подальше в ущелье.

Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что по верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья. Впереди она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень пригнаны, сверху они нависали, точно утесы над морем.

Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце, потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.

— Вот это другое дело, — говорил гном, притопывая. — Насколько же мне легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у здешнего края. Как меня спустили с лошади, так ноги просто не нарадуются. Эх, дайте мне год времени и сотню сородичей — да никакой враг сюда после этого даже не сунется, а сунется — костей не соберет.

— Охотно верю, — отозвался Леголас. — Ты ведь истый гном, гном всем на удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край не по сердцу, что ночью, что наверняка и днем. Но с тобою я чувствую себя надежнее, мне отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И правда, не помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше — сотня лучников из Лихолесья. Ристанийцы — они стрелки по-своему неплохие, но мало у них стрелков, раз-два и обчелся!

— Темновато для стрельбы, — возразил Гимли. — А если уж на то пошло, так лучше всего бы сейчас как следует выспаться. Честное слово, таких сонных гномов, как я, свет еще не видывал. Маятное дело эта верховая езда. И однако ж секира у меня в руках ну прямо ходуном ходит. Ладно уж, раз спать нельзя, давайте сюда побольше орков, было бы только где размахнуться — и сразу станет не до сна.

Время тянулось еле-еле. В долине догорали далекие пожары. Изенгардское воинство теперь надвигалось в молчании: огненные змеи вились по излогу.

Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и ответный клич ристанийцев. Факелы, точно уголья, сгрудились у въезда — и рассыпались, угасая. По приречному лугу и скалистому откосу к воротам Горнбурга примчался отряд всадников: застава отступила почти без потерь.

— Штурмуют вал! — доложили они. — Мы расстреляли все стрелы, ров и проход завалены трупами. Это их задержит ненадолго — они лезут и лезут на вал повсюду, бесчисленные, как муравьи. Но идти на приступ с факелами им впредь будет неповадно.