Две твердыни

— Легче, легче, — заворчал Шаграт. — Нечего тут, у меня приказ, и нарушать его никому не позволено — наши с тобой головы первые полетят. Всякого пойманного нарушителя заточить в башню. Раздеть донага. Составить полную опись одежды, оружия и всего, что при нем найдено — письма, кольца, любые безделушки: опись немедля переправить в Лугбурз, и только в Лугбурз. Пленника под страхом смертной казни для всех и каждого пальцем не трогать и беречь пуще глаза, покамест Сам за ним не пришлет или не явится. Инструкции ясные, мое дело их выполнять от точки до точки.

— А донага раздеть — это как? — спросил Горбаг. — Уж заодно-то, может, зубки повыдергать, ноготки, волосики, а?

— Ни-ни, и не мечтай. В Лугбурз без никаких, целого и невредимого.

— Ну, это дудки, — расхохотался Горбаг. — Чего дохлятину-то беречь? Жмуриков у них, что ли, в Лугбурзе не хватает? Сварить бы его на ужин, и дело с концом.

— Болван! — рявкнул Шаграт. — Язык у тебя без костей, а ты бы лучше послушал тех, кто смыслит побольше твоего. Смотри, вот сам попадешь на ужин к Шелоб. Дохлятина! Много ты понимаешь про Ее Милость! Если Она пеленает — значит, мясцо заготавливает, а дохлятины Она не жрет и тухлой кровянки не пьет. Не мертвый он вовсе!

Сэма шатнуло; он вцепился в камень. Ему показалось, будто черное Логово переворачивается вверх дном. От потрясения он чуть не лишился чувств, но превозмог дурноту, ясно услышав свой внутренний голос: «Дуралей ты, он же не мертвый, и в сердце своем ты это знал. Голова твоя, Сэммиум, садовая, ты ее лучше в карман спрячь. Беда с тобой та, что ты потерял надежду, а лучше сказать, с самого начала ни на что не надеялся. Теперь-то как быть?» Пока никак, пока всем телом вжаться в холодный камень и слушать, слушать, слушать гнусные голоса орков.

— Эх ты, тютя! — сказал Шаграт. — У Нее же разные яды на разные случаи. Когда Она охотится, то ужалит в шею, упакует мягонькое мясцо в кокон, а уж потом лакомится помаленьку. Помнишь старину Уфтхака? Он вдруг запропал: день его нет, два нет, на третий идем — а он висит в уголочке живехонек и пялит зенки. Ну, мы и хохотали! Может, Она его подвесила и забыла, но мы его так висеть и оставили — охота была с Нею связываться! Нет, этот вшиваречек через часик-другой очухается: ну, потошнит его, а так хоть бы что, это уж в Лугбурзе его на части разберут. Память у него, конечно, малость отшибет: невдомек ему будет, где он да что такое с ним приключилось.

— И что его ожидает! — захохотал Горбаг. — Ладно, это мы ему порасскажем, раз больше ничего нельзя. В лугбурзских хоромах он вряд ли бывал, надо его подготовить, а то испугается с непривычки. А что, забава не хуже другой. Пошли!

— А я тебе говорю, забавляться не будем, — пробурчал Шаграт. — Если он в уме повредится, то все мы, считай, мертвецы.

— Ладно, ладно, не пукай! Я бы на твоем месте обложил другого, здоровяка, а пока чего даже и в Лугбурз не докладывал бы. Там ведь косо посмотрят, что ты изловил котенка и упустил кота.

Голоса стихли, и шаги удалились. Сэм оправился от потрясения и пришел в бешеную ярость.

— Ну и сглупил же я! — кричал он. — Так я и знал! Теперь он у них, у гадов, у мерзавцев! Одно тебе надо было помнить: никогда, ни под каким видом не оставляй хозяина, и все тут! И не мудрить! Ох, хоть бы мне это простилось! А теперь надо пробраться к нему — как хочешь, хоть из кожи вон!

Он снова обнажил меч и рукоятью выстукивал камень: тот отзывался глухим гулом, но клинок запылал ярко-ярко, и при свете его Сэм с изумленьем увидел, что перед ним не просто камень, а каменная дверь в полтора его роста. Между дверью и аркой оставался узкий лаз; дверь небось была от Шелоб и запиралась с той стороны хитрым засовом или крюком, для Нее недосягаемым. Сэм подпрыгнул, схватился за верх двери, подтянулся, просунулся в лаз, перевалился, тут же вскочил и побежал со всех ног со сверкающим клинком в руке по извилистому проходу. Узнав, что хозяин жив, он и думать забыл о своей усталости. Впереди ничего было не видно: уж больно петлял проход, но орков он, должно быть, догонял — два голоса послышались совсем рядом.

— Как сказал, так и сделаю, — сердито отрезал Шаграт. — Запру его в потайной каморке на самом верху.

— Зачем это? — буркнул Горбаг. — У тебя что, внизу нет надежных застенков?

— Сказал же, подальше от вашего брата, — отвечал Шаграт. — Понял? Его нельзя трогать, а я не всем своим парням доверяю, твоим-то и подавно, да и тебе не очень — мало ли, приспичит тебе позабавиться. Я за него в ответе и тебя к нему близко не подпущу, разве что под моим присмотром. Говорю: на самый верх, там до него никто не доберется.

— Никто? — крикнул Сэм. — А про эльфийского-то богатыря у вас под боком забыли!