Две твердыни

Стена вокруг Башни была не менее двадцати локтей в высоту и так толста, что на ней свободно умещались в ряд четыре воина. Над стеной выступал парапет, из-за которого были видны только шлемы находящихся на стене воинов. В парапете были прорублены бойницы. К двери Башни со стены вели вверх крепкие каменные ступени. Три марша таких же ступеней вели сбоку из Башни-крепости в Теснину, а спереди стена Башни была такой гладкой, что между камнями кладки нельзя было просунуть лезвие ножа, и нависала над Тесниной, как грозный утес над морем.

Гимли стоял, опершись о стену. Леголас сидел выше, на парапете, приготовив лук и стрелы, и вглядывался в темноту.

— Тут уж мне вольготно, — говорил гном, топая сапогом по камню. — У меня всегда сердце радуется, когда я попадаю в горы. Хорошая скала. У этой земли здоровые кости, я их почувствовал ногами, когда мы поднимались. Дали бы мне год сроку и сотню моих собратьев в помощь, мы бы из этой Башни сотворили крепость, о стены которой разбилась бы любая армия!

— Верю, — ответил Леголас. — Вдобавок знаю, что ты — гном, а гномы — большие чудаки. Мне же вообще этот край земли не нравится и, наверное, даже при ярком солнце красивее не покажется. Но ты придаешь мне бодрости, Гимли, и я рад, что ты стоишь тут на крепких ногах с острым топориком. Жаль, что с нами нет твоих соплеменников. Еще больше я был бы рад сотне своих лихолесских лучников. Они бы нам пригодились. Рохирримы тоже неплохо стреляют, но мало их, совсем мало.

— Для лучников сейчас темно, — сказал Гимли. — В такую пору надо спать. Ох, как хочется спать! Наверное, никогда еще ни одному гному так спать не хотелось, как мне сейчас. Верховая езда очень утомляет. Вот только топорик у меня в руке в бой просится. Попадись мне под руку орчья башка, да чтобы хватило места размахнуться и раскроить ее, — тут и сон пропадет, и усталость куда денется!

Время, однако, ползло медленно. Далеко в Долине продолжали светиться цепочки огней. Они тянулись к горе. Войско Исенгарда передвигалось и приближалось, но не спешило и не поднимало шума.

Вдруг со стороны рва раздались выкрики орков, ответные возгласы людей, над краем вала показались факелы, сгрудились около рва, потом рассыпались в стороны и исчезли. К стенам Рогатой Башни подскакали галопом всадники — это пробились к своим воины из тыловой обороны.

— Враг наступает! — кричали всадники. — Мы долго не продержимся. У нас ни одной стрелы не осталось, ров забит трупами орков. Они уже лезут на вал как муравьи. Мы их немного проучили, они побросали факелы.

Небо теперь было совершенно черным. Наступила полночь. Все чувствовали, что это затишье перед бурей. Стало душно. Вдруг небо расщепила молния, и на востоке зарокотал гром. При короткой белой вспышке молнии все, кто был на стене, увидели внизу кипящий муравейник орков, ползущих через ров к внутреннему валу и от него к Башне. Густая волна черных щитов и колючих шлемов перехлестывалась через ближайшие к Башне скалы. Орки были разноплеменные — высокие и низкие, толстые и худые, большие и маленькие, смуглые и желтые… Сотни и сотни орков…

После мгновенной вспышки стало еще чернее, хлынул дождь. И тут, так же густо, как дождь, полетели в Башню стрелы, со свистом впиваясь в людей, высекая искры из камня. Орки начали штурм Теснины Хельма. Но в первые минуты из Башни не отозвался ни один голос, не вылетела ни одна стрела.

Нападающие, сбитые с толку молчащей угрозой каменных стен, задержались. Гроза же только разъярилась. Раз за разом сверкали молнии, и в их свете орки разглядели людей на стенах. Туча стрел полетела в них. Роханские воины с изумлением смотрели на Долину, где, как им показалось, шумели от грозового ветра и колыхались черные колосья; военная буря готова была собрать урожай, и каждый колос сверкал смертоносным острием.

Заиграли медные трубы. Враги ринулись вперед. Одни ползли на вал, другие штурмовали дамбу, некоторые пытались уже взломать ворота Рогатой Башни. К этим воротам подскочили самые рослые орки и дикари из горного Дунланда. У самых ворот они немного замешкались, затем ударили. Молния высветила зловещую Белую Руку на их шлемах и щитах, герб ненавистного Исенгарда.

Наконец крепость ответила, осыпав нападающих градом стрел и камней. Ряды орков сломались, спутались, откатились, но через минуту снова двинулись вперед. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом волна черного прибоя поднималась выше. Снова заиграли трубы, и, прикрыв щитами головы, черная орда пошла на ворота, используя вместо таранов два громадных дерева. Из-под щитов и из-за деревьев вылетали стрелы. Стволы ударили в ворота так, что балки затрещали. Когда кто-нибудь из осаждающих падал, пронзенный стрелой или сбитый камнем, на его место тут же вставало два новых орка, и снова мощные тараны били в ворота.

Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали крики, вой и глухие удары таранов. Видели при вспышках молний, что делается у ворот и какая опасность грозит крепости.

— Пора! — сказал Арагорн. — Пришло время вместе достать мечи!