Две столицы

Артиллерия вносила свою лепту в хаос происходящего — не прекращала вести с редутов огонь во фланг атакующим. Это очень ослабило удар на пехотную линию, примыкающую к артиллерийским позициям, но вместе с тем полегшие на флангах гвардейцы прикрыли своими телами центр атакующей массы.

Спустя какое-то время стало понятно, что измайловцы побеждают и центр прорван. Гвардейцы тут же стали наваливаться на фланги прорванной линии заставляяя её в отступать к редутам. В расширяющийся разрыв нацелилась кавалерия.

Артиллерия на редутах работала неистово. В облаках сгоревшего пороха было почти не видно самих позиций, но та же дымовая завеса спровоцировала очередную ошибку в определении приоритета цели. С редутов по конному строю отработали лишь единичные орудия, взявшие свои жертвы, но не остановившие атаку.

Я с беспокойством посмотрел на Крылова. Перфильеву я велел остался в Павлово, Подуров ушел с войсками на левый фланг к Выборовке, Овчинникова тоже не было — ускакал с казаками встречать конные подразделения Орлова, что пошла в обход. Из проявивших себя военачальников в моем распоряжении был лишь отец будущего баснописца.

Но бригадир был внешне невозмутим и спокойно отдавал распоряжения Ваньке Каину, которые тот репетовал флажками, куда-то в сторону второй линии обороны. То, что подкрепления к проблемному участку двигаются я видел и так, но было понятно, что до атаки кавалерии они заткнуть дыру не успеют.

Конница, в плотном построении, характерном для кирасир, преодолела свободный участок поля перед позициями и почти уже вошла в разрыв, как между эскадронами начали рваться бомбы. Это со второй линии обороны, по приказу Крылова, ударили осадные мортиры и в том числе «царь-пушка». Разрывы начиненных порохом тяжелых снарядов и самое главное огромной бомбы с напалмом пришлися в середину колонны и фактически разорвали ее.

Все уцелевшие лошади, попавшие под взрывы и брызги огня, в ужасе понесли своих седоков куда попало. Некоторые эскадроны тут же нарушили строй и повернули в стороны и даже назад. И только атакующая голова колонны числом в пять десятков кирасир, для которой разрывы оказались за спиной, продолжила движение. И она все больше отрывалась от основных сил, отсеченных заградительным огнем мортир.

Сохраняя порядок, кирасиры преодолели бруствер и стали разворачиваться для атаки правой батареи. Измайловцы, то ли понимая ситуацию, то ли подчиняясь командам, порскнули в сторону, освобождая путь для таранного удара конницы. А мои бойцы не успели составить никакого подобия строя. И в эту разрозненную массу солдат, ощетинившуюся штыками, врубилась закованная в кирасы, на сильных и больших конях, хорошо вышколенная и мотивированная лейб-гвардия.

Я не заметил, чтобы их движение хоть сколько нибудь замедлилось после соприкосновения с пехотой. Только мелькали палаши описывая блестящие дуги. Кавалерия двигалась прямо на редут, а следом за ней бежала пехота, добивая раненых и потерявших боевое соприкосновение одиночек.

На редуте, несомненно, уже заметили происходящее и в последний момент, когда до пушек оставались считанные десятки метров весь ряд, развернутых в сторону тыла единорогов, окутался облаком дыма. Как я позже узнал, капитан Темнев, тот самый что вызвал мое неудовольствие под стенами Нижнего Новгорода, приказал в пушки заложить двойной заряд картечи. И самое главное он не скомандовал залповый огонь. Каждая пушка отработала с задержкой, давая возможность нашпигованным картечью людям и лошадям упасть на землю и открыть тех, кого они собой заслонили. Когда дым чуть развеялся, никакой кавалерии около редута больше не было — лишь кровавое месиво из людей и лошадей.

Во время атаки кавалерии, у измайловцев было время зарядить ружья. Дружный залп в упор увеличил и без того огромные потери моих солдат. Гвардейцы снова бросились в штыковую, скользя и спотыкаясь на телах лошадей и кирасиров. Рукопашная схватка закипела уже на редуте.

Треуголки измайловцев мелькали среди пушек, когда я увидел набегающую со стороны реки Тарки нестройную толпу бородатых мужиков, размахивающих топорами и кирками. Я с удивлением посмотрел на Крылова, пытаясь понять, что за тактический ход он придумал. Но удивленное лицо бригадира дало понять, что это не его инициатива. Как потом выяснилось, это была самодеятельность сотни саперов Павлония, прятавшихся в береговых зарослях. Они накануне закончили строить очередной мостик через речку и решили погодить отступать в тыл. Авось понадобятся.

Так они и дождались своей минуты славы. Их атака на измайловцев, развернувшихся спиной к зарослям, стало полной неожиданностью для последних. Топоры и кирки оказались страшнее шпаг, а пожилые мужики, дорвавшиеся до «барей» были беспощадны и безжалостны. Безжалостны оказались и артиллеристы, выдавшие залп из пары орудий в упор, в кучу смешавшихся воинов обеих сторон. Впрочем, противника в конусе картечной осыпи было больше, и такая беспощадность была оправдана. Почти захваченный редут был отбит, а попавшие меж двух огней измайловцы забиты все до одного. Пленных не брали.