Две столицы

Наконец, были дружно перерублены канаты, удерживающие наплавной мост на месте и он, покачиваясь, поплыл медленно разворачиваясь по течению. Саперы помогали движению гигантского плота отталкиваясь от дна шестами. Глубина дна в полную воду в этом месте была чуть больше полутора саженей.

Видя, что противник ускользает, солдаты Орлова бросились в погоню. Переполненные людьми лодки вспенили воду ударами весел. Никто из судовой рати, так грубо поломавшей планы Крылова, не знал ничего о дальнобойности оружия беглецов. Так что для них стало неприятным сюрпризом, когда с плота загрохотали залпы с запредельной дистанции и в экипажах лодок появились убитые и раненые.

Чем ближе лодки подходили к плоту тем эффективнее был огонь беглецов. Свою лепту вносили и стрелки из штуцеров. Они привычно выцеливали фигурки офицеров и методично отправляли их на корм рыбам.

Через час погоня прекратилась. Понеся серьезные потери, особенно в офицерах, екатерининские солдаты погребли обратно к Мурому. А плот с поредевшим полком Крылова поплыл дальше, вниз по течению. Навстречу армии Петра Третьего.

* * *

— Читать долго будет… Дело такое: писал я посланнику о некоторой комиссии. Вот боремся мы с Пугачем, а у него инвенции военные… То ли от французов, то ли от Фридриха… Нам також потребны хорошие оружейники, англичане. У меня и списочек есть, кого и откуда вызвать надо. Пресрочно.

Чернышев протянул Екатерине лист бумаги с фамилиями.

— Там, по закону ихнему — продолжал генерал — Таким мастерам от королевских заводов отъезжать нельзя. Да за большие деньги, если умеючи подойти, и бросят службу, соберут там некоторые секретные инструменты и машины небольшие, которые нам тут очень нужные и потихоньку к нам переберутся… Я о них и писал Мусину-Пушкину…

— Депешей, шифрами?

— Д-да… то есть нет… Зачем? Почтой, письмом, как обычно…

Екатерина осуждающе покачала головой. Но Чернышев, занятый своею мыслью, не заметил этого и продолжал:

— Что же получаю в ответ? Выговор по всей форме. Мне! От него!.. Пишет то, о чем я и сам знаю: что невозможно проделать ничего из требуемого, ибо в Англии то запрещено, се запрещено. И пишет: «Каково мне будет, если прочли на почте письмо и королю сказали, чем посол русский промышлять намерен?» Потом целую проповедь прибавил. «Что бы, — спрашивает Пушкин, — тут в Петербурге сказали, ежели бы сэр Уайтворт стал русские секреты увозить, закупать людей?.. Верно, не похвалили б за то». Дальше пишет, что про все теперь известно в министерствах. И ежели бы он пошел на отвагу — ему все равно не удастся затея. Теперь смотрение усиленное будет за всем, что нам надобно… Что ты на это скажешь, матушка?! Как он посмел писать такое мне?

— Д-да, нехорошо… Плохо для нас с тобой, генерал! А что делать, знать желаешь? На сей раз уступи ему. Алексей Семенович там давно живет, порядки хорошо знает… Потом и попросим снова все наладить, как суматоха теперешняя забудется. Потерпим, подождем…

— Да время не ждет, государыня… Пугач то Нижний взял

— Пускай взял — Орлова ему укорот даст. Знаешь присловье русское — «Тише едешь — дальше будешь»?..

— От места от своего, да не от цели… Ну, подождем… — и, совсем насупясь, Чернышев медленно стал прятать документы в карманы мундира.

— Вот какой вы неуступчивый сегодня, генерал! — по-французски начала Екатерина. — За это я вам секрет открою… Большой… Конец скоро маркизу. Помнишь как я пустила к нам иезуитов беглых?

Граф кивнул, взял из табакерки понюшку.

— Так вот. Потравят они Пугачева. Уже ихний генерал дал команду своим людишкам при маркизе.

— Ах как славно! — воодушевился Чернышев — Эдак нам и делать ничего не надо будет.

Глава 7

В помещениях Благовещенского монастыря, превращенных в лазарет, царил смрадный дух и атмосфера уныния. Люди стонали, блевали, кашляли. Здесь были собраны надышавшиеся жженой серой. Не все конечно. Большая часть из трех тысяч солдат атакующей волны повернула назад своевременно, но было много и тех, кто героически продолжили атаку и чрезмерно надышались серного духа. За прошедшие сутки, в страшных муках уже умерло сорок семь человек. И почти тысяча валялась сейчас на полу монастырских коридоров, хоть и живые, но не в силах выполнять хоть какую то работу.

Навстречу Орлову, вытирая руки грязной тряпкой, вышел полковой лекарь и поклонился в приветствии.

— Что у нас по отравившимся? Когда они оклемаются? — резко спросил генерал.

Доктор помялся и уклончиво ответил:

— Все в руках божьих. Но я жду что упокоится ещё десяток самых тяжелых. А прочие, если будет на то воля всевышнего, через неделю на ноги встанут.

— Что нужно чтобы быстрее поставить их в строй?

— Питание и покой. Иных лекарств против серного духа не придумано.

Орлов, уже уставший буйствовать и ругаться, не спавший почти сутки, кивнул и молча вышел во двор сопровождаемый доктором. Надо было ехать на военный совет и принимать решение о продолжении кампании. А кроме того ему надо было определиться с тем, что именно писать в донесении императрице.