Две смерти Чезаре Россолимо

Судья, человек опытный и разумный, немедленно сориентировался, что нет ничего опаснее, нежели давать простор воображению и домыслам публики, в то время как правда, чем она суровее и жестче, тем больше чести делает тому, кто осмелился представить ее на суд общественности.

— Гражданин Аций Вист, — громко произнес судья, — что вы можете сказать по существу предъявленного вам гражданкой Эг обвинения? Напоминаю, ложные показания караются по всей строгости законов.

Профессор наклонил голову, свидетельствуя свою осведомленность в пункте о ложных показаниях, а гражданка Эг крикнула, что она только так, в сердцах, сказала насчет обезьяньего мозга, используя последний лишь как аллегорию, но никакого прямого смысла в эту аллегорию не вкладывала.

Судья на мгновение задумался и прикусил нижнюю губу, вроде бы досадуя на самого себя за непозволительную оплошность, однако профессор Аций Вист в это время произнес слова, после которых бессмысленно было уже оглядываться назад.

— Да, — произнес он, — гражданину Маку пересажен мозг антропоида. Обезьяны.

Зал ахнул и замер, и в мертвой тишине снова прозвучал голос профессора Ация Виста:

— Да, уважаемый судья, да, уважаемые соотечественники, у гражданина Мака обезьяний мозг. Но…

— Нет, нет! — судорожно замахала руками Эг, словно отбиваясь от огромной мерзкой птицы.

— Неправда! — закричали Хим и Кир, молодые физики, сослуживцы Мака. — Клевета! Никто не может позволить себе такого надругательства над гражданином нашего Города!

— Он лжет! — в один голос крикнули девушки из кафе «Астролябия». — Аций Вист, убирайся из нашего Города!

— Аций Вист, убирайтесь вон! — подхватили в последних рядах.

Судья трижды позвонил в колокольчик, прежде чем удалось восстановить порядок, точнее, не порядок, а то состояние равновесия на пределе, когда человек способен еще услышать не только свой, но и чужой голос.

— Уважаемые соотечественники, — сурово произнес судья, — замечательной чертой граждан нашего Города всегда было и останется навеки истинное уважение к правде; ибо правда — это информация, а без информации немыслим прогресс. Но практика показывает, что бывают еще отдельные случаи, когда не так-то просто отличить информацию от дезинформации и, наоборот, дезинформацию от информации. В подобных случаях незаменимым компасом для нас была эта социально врожденная наша любовь, к правде. Так неужели мы позволим чувству гнева, пусть даже справедливого, захлестнуть эту замечательную черту нашего социального характера!

В зале, как в сурдокамере, чуть только захлопнули ее крышку, мгновенно утвердилась тишина. Судья выждал секунд тридцать, желая удостовериться, что это не случайное затишье, а надежная и стойкая реакция на его обращение. Разумеется, вполне естественно было ждать здесь возгласов одобрения, но, пожалуй, более убедительного единодушия, нежели единодушие всеобщего молчания, быть не могло.

Первые слова Ация Виста прозвучали в здешней тишине как бесконечно далекие и чуждые. Профессор и сам прислушивался к ним не без удивления, словно бы мысли его, обретя словесный образ, изменялись до неузнаваемости.

— Да, — подтвердил Аций Вист прежнее свое заявление, — мы трансплантировали гражданину Маку мозг антропоида. Я мог бы в оправдание действий клиники сослаться на пересадку человеку сердца свиньи — явление настолько банальное, что оно перестало уже не только удивлять людей, но даже сколько-нибудь привлекать их внимание. Но к чему ссылки, если существует долг медика, который повелевал нам сделать все, чтобы спасти жизнь нашего соотечественника! А что, уважаемые сограждане, прикажете делать в том случае, когда клиника не располагает свежим экземпляром человеческого мозга? Сложа руки ждать смерти пострадавшего или убить другого, чтобы получить мозг для этого пострадавшего?

— Гражданин Аций Вист, — сказал судья, — клиника располагает аппаратом «искусственный мозг». Почему вы не воспользовались им?

— Уважаемый судья, — удивился профессор, — но разве жизнь человека, прикованного к аппарату, предпочтительнее жизни человека, который, подобно нам с вами, может свободно, в осуществление своих неотъемлемых прав, перемещаться на плоскости и в пространстве! И, наконец, почему мозг антропоида представляется нам чем-то более оскорбительным, нежели протез из пленки и проволоки!

В этом месте судья прервал профессора и предоставил слово сотруднику Органов Охраны Порядка.

— Уважаемый судья, — сказала оргоп-психолог Тета, — гражданин Аций Вист утверждает, что в оправдание своих действий он мог бы сослаться на массовую трансплантацию свиных сердец людям. Нет, уважаемый судья, он не мог этого сделать, ибо сердце — простое нагнетательно-всасывающее устройство, а мозг — это Личность. Я, неповторимая индивидуальность гражданина Города. За каждым нашим соотечественником стоят века и тысячелетия человеческой цивилизации, а какая цивилизация стоит за плечами антропоида — гориллы, бабуина, орангутанга?

В зале рассмеялись, потому что в самом деле звучало нелепо даже простое, механическое сочетание этих слов: горилла, бабуин — и цивилизация!