Две Ревекки

14 (27) июня 1912 года в жизни Кузмина произошло трагическое событие, ставшее на долгие годы его наваждением, «точкой безумия». Увеселительная прогулка на лодке по Финскому заливу, предпринятая жизнерадостной компанией из пяти человек около дачного поселка Териоки (ныне это Зеленогорск), оборвалась гибелью талантливого художника и декоратора Николая Николаевича Сапунова (1880–1912). По сообщению коллекционера Е. А. Гунста, биографа и исследователя художественного наследия Сапунова, «во время перехода Кузмина с места на место лодка опрокинулась». Подробности отражены в Дневнике Кузмина: «Насилу достали лодку. <…> Было не плохо, но, когда я менялся местами с княжною <Бебутовой>, она свалилась, я за нею, и все в воду. Погружаясь, я думал: неужели это смерть? <…> Сапунов говорит: „Я плавать-то не умею“, уцепился за Яковлеву, стянул ее, и опять лодка перевернулась, тут Сапунов утонул <…>» (14 июня 1912 г.). Спустя более чем год после смерти художника, отвечая на анкету «Синего журнала» «О жутком и мистическом», Кузмин остался предельно немногословен: «Как я тонул в Териоках с Сапуновым» (1913. № 51. С. 5).

Поэта и художника в пору их шестилетней дружбы время от времени осеняли общие творческие устремления и совместные планы. В письме от 30 июля 1907 года из Сухум-Кале Сапунов признавался: «Кабы Вы знали, как хочется видеть Вас и говорить с Вами, ведь Вы знаете, как я люблю и ценю Вас, и мне дороги наши дружеские отношения. <…> Несмотря на то что прошлую зиму я пережил столько неприятностей, мне все-таки хотелось бы опять поехать в Петербург, работать на сцене над какими-нибудь новыми постановками» (РНБ. Ф. 124. Он. 1. № 3870. Л. 4–5). Желания живописца исполнились через несколько лет, когда он перебрался из Москвы в Петербург. По переезде он взял на себя подготовку костюмов и декораций к постановке оперетты Кузмина «Возвращение Одиссея» и работал над портретом поэта, который остался незавершенным.

По словам Л. Д. Блок, Кузмин был «в ужасном состоянии» после случившегося, «потрясение на него страшно подействовало». 3 июля 1912 года, еще не излечившийся от пережитого, он информировал о происходящем своего короткого знакомого, издателя Александра Ме-лентьевича Кожебаткина: «Дорогой Сашенька, все чувствую себя плохо, но помню о всех делах и обещаниях. <…> Воспоминания о Коленьке <…> верчу в голове» (НМЛИ. Ф. 189. On. 1. № 7. Л. 2–3). Сохранился ответ Кожебаткина от 11 июля 1912 года с изложением замысла будущей книги, которую издатель хотел посвятить памяти Н. Н. Сапунова: «Видел в „Скорпионе" экземпляр „Осенних озер". Великолепная книга! сСергей Александрович> Поляков придумал относительно ее целый план и просил меня написать о нем тебе. Он хочет, чтобы ты посвятил ее памяти Н. Сапунова и написал соответствующее предисловие, а на деньги, вырученные от продажи книги (рублей 600), собирается поставить памятник (то есть какой-нибудь столбик с бюстом) в Териоках. Мне кажется, что было бы гораздо целесообразнее, если бы почтить память Сапунова изданием альбома его вещей или монографии о нем, да и Сергей Александрович, кажется, уже охладел сейчас к своему плану, но ты все-таки ответь ему что-нибудь на это предложение. Я же окончательно решил издать книгу воспоминаний и статей о Николае Николаевиче и очень прошу тебя в первую очередь приняться за эту работу. Книгу хотелось бы издать к полугодовщине смерти, следовательно, с этим надо спешить» (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 2. № 21. Л. 1).

Семя этого замысла дало всходы лишь в 1916 году. Сборник «Н. Сапунов. Стихи, воспоминания, характеристики», куда вошли и отклики Кузмина на смерть друга: стихотворение и «Воспоминания о Н. Н. Сапунове», — выпустил другой издатель, Н. Н. Карышев. Кузмин, переживший в 1913 году еще и самоубийство любимого им Всеволода Князева (1891–1913), смог вернуться к «жуткому и мистическому» касанию смерти только на следующий год — в просветленном стихотворении:

Храня так весело, так вольно
Закон святого ремесла,
Ты плыл бездумно, плыл безбольно,
Куда судьба тебя несла.
<…>
Сказал: «Я не умею плавать»,
И вот отплыл плохой пловец
Туда, где уж сплетала слава
Тебе лазоревый венец.

В «Воспоминаниях о Н. Н. Сапунове» мотив утопления прирастает фатализмом и таинственностью, которым суждено сохраниться незыблемыми до поэмы (цикла стихов) «Форель разбивает лед», где среди «непрошеных гостей», пришедших к сочинителю «на чай» (и явно связанных с теми, из статьи «Тс-с!.. Подарки к Новому году» (публ. 1924), кто уже навещал поэта в новогоднюю ночь: «Одним словом (брошусь головой в воду), ко мне явились человек двенадцать, один как другой, в одинаковых ливреях, неся одинаковые картонки из гнутых лакированных планшеток с надписями. Пришли, поставили, поклонились и ушли»), — «художник утонувший / топочет каблучком»: