Две недели в Венеции

— Разумеется. Как можно всю свою жизнь заниматься тем, что не доставляет тебе удовольствия?

— Так живут миллионы людей.

Она покачала головой:

— Я хочу от жизни большего. Мне надоело довольствоваться крошками. Мне нужно целое пиршество.

Макс кивнул. Он это понимал, но она не учла еще кое-что.

— Что бы там ни говорила моя мать, я не был полностью уверен, что мое призвание архитектура, когда пришло время выбирать для себя профессию, — сказал он, сворачивая в более широкий канал. — Она мне нравилась, но я не был уверен, что хочу ею заниматься всю свою жизнь. Иногда мне кажется, что я выбрал ее только для того, чтобы произвести впечатление на своего отца.

Ее глаза широко распахнулись.

— Архитектура не ваша страсть? — изумленно прошептала она. — Если так, я бы с удовольствием посмотрела на вас за работой, которая вам по-настоящему нравится.

Макс улыбнулся:

— Архитектура — это моя страсть. По крайней мере сейчас. Я просто хочу сказать, что с самого начала найти себе идеальную профессию, наверное, невозможно. Что только в процессе освоения новых знаний и приобретения навыков ты можешь понять, насколько тебе подходит эта профессия.

Руби задумчиво нахмурила лоб:

— Но что, если ты несколько лет будешь как проклятый грызть гранит науки, а потом поймешь, что сделал неправильный выбор? Как после этого не потерять веру в себя, не опустить руки?

Макс пожал плечами и свернул в Большой канал.

— В этом-то и состоит вся ирония. Ты не узнаешь, твое это или нет, пока не попробуешь.

Руби сложила руки на груди и, отвернувшись, стала разглядывать здания.

— Это в духе итальянцев, — пробормотала Руби.

— Я наполовину итальянец, — напомнил ей он.

Она бросила на него дерзкий взгляд:

— А я думала, что вы об этом забыли.

Затем она отвернулась и продолжила любоваться оживленным центром города. Рестораны на пристанях были полны народу, повсюду горели огни.

— Ваша мать рада, что вы остались, — сказала Руби.

— Я знаю, — ответил он.

— Тогда почему вы не позволяете ей попробовать, Макс?

Эта женщина снова пытается пробить его защитную броню. Ему следует быть осторожнее.

— Вы когда-нибудь слышали ее версию истории? — продолжила она. — Или вы довольствовались тем, что вам рассказывал ваш отец?

— Я видел достаточно собственными глазами, — пробурчал он. — Мой отец мало о ней говорил.

На него мощным потоком нахлынули воспоминания о браке его родителей. Он всегда думал, будто четко понимал, что происходило на самом деле, но сейчас в его памяти оживали крошечные детали, которые вносили изменения в общую картину. Он вспомнил, как его мать ночами тихо плакала в подушку, как она с обожанием смотрела на его отца и в хорошие, и в плохие времена.

Прогнав эти воспоминания, Макс свернул в другой канал, где было полно гондол с туристами, и направился к оживленной площади Святого Марка. Он сделал это специально для того, чтобы полностью сконцентрироваться на маршруте.

— Вы сами можете попробовать? — мягко спросила Руби.

Он почувствовал себя так, словно она насыпала соль на его рану.

Все! С него хватит! Он переходит в наступление.

Макс посмотрел на оранжевое небо с розовыми облаками.

— А как насчет вас? Вы говорили, что родителей лучше держать на безопасном расстоянии.

Руби обхватила себя руками и уставилась на мыски своих балеток. Он не видел ее щек, но был готов поспорить, что на них проступил румянец.

— Не думала, что вы это запомните, — пробормотала она.

— Как видите, я запомнил. Почему бы вам не воспользоваться собственным советом, прежде чем поучать других?

Переступив с ноги на ногу, Руби подняла на него глаза.

— Возможно, вы правы, Макс, но я сделала все, что могла. Я много лет пыталась сблизиться со своим отцом, но, что бы я ни делала, он продолжает держать меня на расстоянии.

Макс не понимал, как можно отвергать такого открытого жизнерадостного человека, как Руби. Он сам едва удерживается от того, чтобы к ней не прикоснуться.

— Почему? — просто спросил он.

Руби села на одну из банок. Макс заглушил мотор, и лодка остановилась. Повернувшись, он прислонился к рулю и посмотрел на Руби.

Она грустно покачала головой и уставилась на яркие световые пятна на воде.

— Я много лет ломаю над этим голову. Думаю, одна из причин состоит в том, что он целиком погружен в свою работу и у него больше ни на что не остается времени. Рассказывать миру о диких животных, которые исчезают по вине человека, для него гораздо важнее и интереснее, чем пытаться установить контакт со своей взбалмошной дочерью.

— Каковы другие причины?

— У него полно знаменитых друзей и коллег, у которых избалованные, бесшабашные дети. Я не раз слышала, как он о них говорил. Думаю, он просто не хотел, чтобы меня испортили его популярность и деньги.

Это вполне разумно, но Руби определенно не из тех, кого могут испортить подобные вещи. Да, она импульсивна, но причина этой импульсивности кроется в ее творческой натуре, а не в эгоизме, высокомерии или глупости.

Вздохнув, она поднялась и перешла на корму.