Две недели в другом городе

Джек отхлебнул виски, отнял окровавленный платок от носа, уложил три костюма в хитроумный, запатентованный, бесполезный американский чемодан, вспомнил сны, преследовавшие его в этой кровати, девушку, которую он любил здесь, нож, смятую простыню, тот незабываемый миг, когда смерть показалась ему желанной.

Он не умер в Риме. Смерть прошла рядом с Делани и, возможно, еще вернется за ним. Деспьер погиб, но случилось это не в городе. Деспьер, душа которого приняла Рим в ту минуту, когда он впервые проехал через Фламиниевы ворота, человек, всегда готовый что-то праздновать, а утром платить за радость.

Пей, истекай кровью, собирай вещи.

Где сегодня поют цыгане? Что делает сейчас жена, которую Деспьер назвал однажды приятной женщиной?

Джек подумал о женщинах, лежавших в эту ночь в своих постелях. Жена, несомненно, любящая его, но и хранящая свои тайны, сейчас, наверно, крепко спит; она, как всегда, встретит его фразой: «Хорошо провел время, cheri?» Что, если он задаст ей тот же вопрос, а она ответит искренне? Как он к этому отнесется?

Вероника, обладательница роскошного тела, должно быть, предается на брачном ложе еще не успевшей угаснуть страсти; ей, наверно, удалось с помощью лжи отвести подозрения мужа. Шампанское высохло на аккуратно причесанной альпийской голове.

— О Господи, — с горечью промолвил Джек, затем направился в гостиную и налил в бокал виски.

Берта Холт, женщина с манерами и внешностью настоящей леди, пропитанная алкоголем, защищенная любовью преданного ей мужа, ждущая того часа, когда щедрое итальянское лоно произведет на свет малыша, призванного спасти жену миллионера и наполнить смыслом ее жизнь, видящая сейчас во сне кормилиц, детские коляски, нагрудники, пеленки.

Клара Делани, лежащая на раскладушке в темной больничной палате, единоличная собственница окружающих ее руин, растворяющая в серной кислоте своей любви то, что осталось от ее мужа.

Барзелли, через мозг которой проплывала длинная вереница мужчин, безнравственная, ветреная, сильная, обращающаяся с деньгами, любовью, славой так же грубовато-хладнокровно, как итальянская крестьянка с выводком своих симпатичных, шумных детей.

Карлотта, научившаяся владеть собой, обнаружившая, что ее лучшие годы начались, когда она разменяла пятый десяток, живущая ради секса и любви, алчно хватающая то и другое, наконец успокоившаяся… Одинокая, всегда боявшаяся одиночества…

Куда вели нити любви, тянувшиеся сквозь ночь? К Брезачу с его окровавленным лицом и Деспьеру, умершему за гонорар, к Холту, обремененному женой-пьяницей, мечтающей о чужом ребенке, к Делани, запертому ревнивой супругой в клетку, лишенному женщины, в объятиях которой он обретал невинную радость, женщины, длинными зимними итальянскими вечерами дарившей ему молодость? Нити любви вели к разорванной жизни Джека, к трем его бракам, к тройной боли, сомнениям, разочарованиям, ненависти, однообразию. «Знаешь, ты не спал со мной уже более двух недель». Нежный обвиняющий голос в аэропорту. (Почему она не нашла более тихого места?)

В плену у женщин. Так когда-то сказал Делани.

Везде боль. Где искать спасения? Работа, честолюбие… Холт работал, Морис Делани не утратил честолюбия. Что касается значимости результатов их труда… Кто может утверждать, что на каких-то весах вечных ценностей два-три хороших фильма, снятых Делани в молодости, не перетянут тысячи холтовских скважин с нефтью? Приносят ли Холту облегчение в бессонные ночные часы мысли о его нефти, исцеляют ли Делани воспоминания о двух-трех фильмах, созданных в другом веке?

Деспьер, погибший в Африке, по-своему честолюбивый, работал, воевал. Специалист по насилию, он заслужил право, уезжая на очередную войну, написать: «Это обоюдная подлость».

Смерть, смерть, нашептывали Джеку призраки. Сирены, чьи голоса доносились из римской ночи, заставляли мечтать о забытьи, о смерти. Без воска в ушах, не привязанный к мачте, Джек слушал, протягивая к ним руки.

То, что подобное происходило с ним, казалось невероятным. Не пристало Джеку Эндрюсу, здоровому человеку с развитым чувством ответственности, бросать неуверенные взгляды на открытое окно, на пузырек со снотворным. Не должен он завидовать избавившимся от всех проблем мертвецам, которым не приходится ежедневно сравнивать себя с теми людьми, какими они были в молодые годы, искать признаки упадка, свидетельства компромисса в каждом своем шаге.

И все же это происходило с ним.

В последние две недели с Джеком что-то случилось — он стал испытывать желание умереть.