Две могилы

Они вошли в совершенно пустое помещение с запертым на замок люком в полу и мотком троса рядом с ним. Отец отпер замок, поднял крышку и посветил фонарем вниз. Тристрама внезапно пронзил страх — ему частенько приходилось сидеть в подвалах с точно таким же люком. Но затем он разглядел внизу небольшую комнату с комодом и диваном и выстроившимися в ряд на столе диковинными аппаратами, от которых к стене тянулось множество проводов.

Отец сбросил вниз конец веревочной лестницы и передал фонарь мужчине по имени Проктор.

— Когда будете выходить через задний ход, держите мальчика рядом с собой. Пройдите по Двадцать четвертой улице, затем поверните на Семьдесят вторую и внимательно осмотритесь. У тротуара будет стоять подержанная «хонда-сивик». Убедитесь, что за вами никто не следит, и садитесь в нее. Я встречусь с вами в особняке через несколько часов.

Пендергаст обернулся к юноше:

— Тристрам, ты поедешь с Проктором.

Тристрам снова ощутил приступ страха:

— А ты не поедешь?

— Он будет охранять тебя. А я приеду немного позже.

Юноша на секунду застыл в нерешительности, обреченно вздохнул и начал вслед за Проктором спускаться по веревочной лестнице. Он должен поступать так, как ему приказано. И тогда, возможно, — как это случалось прежде — он останется в живых.

Два часа спустя Проктор с юношей сидели в большой, тускло освещенной библиотеке особняка на Риверсайд-драйв, дожидаясь приезда Пендергаста. Проктор всегда ощущал себя солдатом, исполняющим приказы. Точно так же он думал сейчас, пусть даже этот странный мальчик был сыном Пендергаста. Он действительно внешне очень походил на отца, но в характере и поведении не ощущалось ничего общего. Проктору никто ничего не объяснял, но он и не требовал объяснений. И все-таки из всех сюрпризов, каких он много повидал на службе у Пендергаста, этот был самый неожиданный.

Поначалу мальчик был замкнут, испуган и молчалив. Но как только они добрались до особняка и стало ясно, что Проктору можно доверять, он немного расслабился и за последние полчаса извел спутника своим любопытством. На странном, с заметным акцентом, английском он спрашивал обо всем — книгах, коврах, картинах, демонстрируя при этом поразительную неосведомленность о самых простых вещах. Он никогда не видел телевизора, не знал, что такое компьютер и радио, не слышал никак песен, за исключением нескольких старых немецких песен, таких как «Horst Wessel»[64]. Постепенно Проктор выяснил также, что мальчик никогда не был в ресторане, не плавал в бассейне, не играл, не имел друзей и домашних животных, не пробовал мороженое, не знал свою мать, не катался на велосипеде — и, вероятно, до сегодняшнего утра не ел горячей пищи. Казалось, его личность только начинает формироваться после многолетнего сна, как цветок, раскрывающийся под первыми лучами солнца. Было несколько коротких вспышек раздражения и непослушания, но в остальное время мальчик выглядел ужасно испуганным — боялся, что его поймают, опасался чем-нибудь рассердить Проктора, просто привлечь к себе внимание. Он казался крайне подавленным и пассивным. И Проктор не мог не задуматься о том, откуда он приехал в Нью-Йорк, а главное, кто и как его воспитывал.

Двойные двери отворились, и в библиотеку бесшумно вошел Пендергаст.

Тристрам тут же встал с возгласом:

— Отец.

Пендергаст отстранился, словно бы даже защищаясь.

— Можешь не вставать, Тристрам, — сказал он и повернулся к Проктору: — Какие новости?

Юноша послушно сел на место.

— На этот раз, похоже, за нами не следили, — ответил Проктор. — Я сделал все от меня зависящее.

Пендергаст кивнул, подошел к Тристраму и сел на соседний стул:

— Мне необходимо узнать подробности. О том месте, где ты вырос, — о Нова-Годой.

Тристрам поморщился:

— Я попробую.

— Опиши мне его, пожалуйста.

— Опиши? — смущенно повторил юноша.

— Объясни, что это такое. Здание? Город? Поселок? На что он похож? Как туда добраться?

— Понятно. Но я мало знаю: нас, плохих близнецов, держат под охраной. Мы не можем ходить, куда захотим.

На лице юноши появилось обеспокоенное выражение, словно он боялся огорчить отца своим ответом.

— Просто расскажи все, что ты о нем знаешь. Все, что видел.

— Это город. В глубине джунглей. Там нет никаких дорог, можно только плыть по реке, или… — Он изобразил рукой крылья самолета. — Город стоит на берегу озера.

— Озера, — повторил Пендергаст.

— Да. В середине озера… плохое место.

— Расскажи мне о плохом месте.

— Нет! — Тристрам взволнованно вскочил на ноги. — Нет. Плохих близнецов, таких как я, забирают в это плохое место. Они не возвращаются назад.

Он так разволновался, что Пендергаст несколько минут не задавал новых вопросов, дожидаясь, пока юноша успокоится.

— Кто живет в этом городе, Тристрам? — спросил он наконец.

— Рабочие. И хорошие близнецы.

— А ты где живешь?

— В яме, — просто ответил юноша. — С другими такими, как я. С номерами вместо имени.

— Чем вы заняты, когда не спите?

— Мы работаем. В поле. Иногда нас забирают. Для… опытов. — Он отчаянно замотал головой. — Не хочу говорить про опыты.

— Этот город, — продолжил Пендергаст. — Его охраняют?