Две могилы

Проктор шел легкой плавной походкой, но на душе у него было неспокойно. За годы службы в спецназе у него выработалось­ чутье на опасность, и сейчас оно внезапно включилось. Проктор не смог бы объяснить причину беспокойства. Это был просто инстинкт.

Он привык доверять своим инстинктам.

Проктор поднялся по лестнице на второй этаж. Обойдя изъеденное молью безгубое чучело шимпанзе, он осмотрел двери и коридор. Его глаза на мгновение задержались на картине, изоб­ражающей стаю волков, охотящихся на оленя. Затем Проктор продолжил осмотр.

Все было в порядке.

Спустившись обратно на первый этаж, Проктор вернулся в библиотеку, снова включил датчики, взял с полки «Одинокого волка» и уселся на стул, заняв стратегически верную позицию возле зеркала, позволяющую одновременно наблюдать и за биб­лиотекой, и за коридором.

Он раскрыл книгу и сделал вид, будто увлечен чтением.

При этом все его чувства по-прежнему были напряжены, в особенности обоняние. Проктор обладал удивительной способностью улавливать самые слабые запахи, в чем мог бы поспорить даже с оленем. И эта особенность не раз спасала ему жизнь.

Прошло полчаса, но подозрения Проктора так и не подтверди­лись. В конце концов он решил, что тревога была ложной. Но бдительность никому и никогда не мешала. Он закрыл книгу, зевнул и направился к спрятанному за книжным шкафом сек­ретному лифту. Спустившись в подземелье, он медленно двинул­ся по узкому коридору из неотесанного камня. Сырые стены были покрыты наплывами известняка и селитры.

Проктор повернул за угол, бесшумно вжался в углубление в стене и замер в ожидании.

Никого.

Он медленно втянул носом воздух, но не ощутил запаха человека, внезапного дуновения ветра или неожиданного источни­ка тепла. Только холодная сырость.

Проктор почувствовал себя глупо. Еще немного, и это вынуж­денное затворничество, непривычная роль защитника и наставника доведут его до ручки. Никто не мог красться за ним. Тайный проход к лифту закрылся, как только он вошел. Сама кабина лифта осталась в подземелье и больше не поднималась наверх. Даже если бы кто-то проник в особняк, он все равно не сумел бы спуститься сюда.

От этих мыслей напряжение понемногу начало спадать. Теперь можно спускаться на нижний ярус.

Он прошел по коридору в пустую комнату со сводчатым потолком, остановился возле пластины с фамильным гербом Пендергастов и надавил на нее. Потайная дверь открылась. Проктор шагнул за нее и подождал, когда она захлопнется снова. Затем спустился по длинной винтовой лестнице и начал долгий путь по нижнему ярусу через множество комнат со стеллажами стек­лянной посуды, гниющими на стенах гобеленами, засушенными насекомыми, амулетами и другими причудливыми экспонатами огромной коллекции Еноха Ленга. Он спешил к тяжелой, обитой железом двери, ведущей в убежище сына Пендергаста.

Мальчик терпеливо дожидался его. Терпение было одним из главных достоинств Тристрама. Он мог часами сидеть в тишине и неподвижности, сидеть и ничего не делать. Это умение восхищало Проктора.

— Я принес тебе книгу, — сказал он, зайдя в комнату.

— Спасибо. — Мальчик вскочил с места, с жадностью ухватился за нее и тут же начал листать. — О чем она?

Проктор внезапно ощутил укол сомнения. Подходящая ли это книга для брата серийного убийцы? Раньше его не беспо­коили подобные проблемы. Он откашлялся и начал рассказывать:

— Там говорится о человеке, который пытается выследить и убить негодяя. Его поймали, но ему удалось сбежать. — Прок­тор остановился, чувствуя, что в его пересказе книга не кажется особенно интересной. — Я лучше прочитаю тебе первую главу.

— Пожалуйста!

Тристрам уселся на кровать и приготовился слушать.

— Останови меня, если какое-то слово окажется для тебя непонятным. А когда я закончу главу, мы ее обсудим. Если захочешь что-то спросить — не стесняйся.

Проктор сел на стул, открыл книгу, прочистил горло и начал читать:

— «Винить их я не могу. Чтобы застрелить кабана или медведя, оптический прицел, в конце концов, не нужен...»72

Внезапно он почувствовал, что у него за спиной кто-то стоит. Он тут же вскочил, повернулся и схватился за пистолет, но темный силуэт растворился в темноте еще до того, как рука Проктора коснулась оружия. Однако увиденное мельком лицо прочно отпечаталась в памяти. Это было лицо Тристрама... только с более резкими чертами, более волевое и привлекательное.

Альбан.

⁷²Хаусхолд Дж. Одинокий волк. Перевод В. Симакова.

42

Кабинет старшего специального агента Питера Джойса наверняка был одним из самых захламленных в здании на Федерал-плаза, двадцать шесть. На полках стояли книги по истории Америки, уголовному праву и навигации, стены украшали фото­графии потрепанного непогодой тридцатидвухфутового шлюпа «Бремя доказывания»73. Однако стол Джойса был абсолютно пуст, как палуба корабля, освобожденная от всего лишнего перед надвигающимся штормом. Единственное окно смотрело в темно­ту ночного Манхэттена. Джойс был убежденным полуночником и самые важные дела всегда оставлял на вечер.

В дверь негромко постучали.

— Войдите, — отозвался Джойс.