Две любви Саныча

Потом пили в компании, он этот «сперматоксикоз» и другим раз пять повторил. Словно бы и гордясь даже столь сложным термином, определяющим его проблему, и тем, конечно, как свободно с этими терминами управляется. И жалуясь от всего сердца: плохо мне!

Но это семечки, болтать можно что угодно. Худо ему было по-настоящему, я-то видел.

Смешно! Мужик на пятом десятке, двоих детей вырастил, вот-вот дедом станет, а ноет из-за пустяка.

Но и жалко. Мой друг мучается, места, можно сказать, не находит. А я с ним пью, честно в глаза ему смотрю – и ничем не помогаю. Хорошо еще, не смеюсь в голос.

Некрасиво. Не по-нашему это.

Начал и я, наконец, серьезно думать, как помочь делу.

– У меня знакомый был, – говорю осторожно, – он в море ходил. Подолгу. Так он говорил, у них в душевой на полочке журналы лежат специальные. Ну, мужские типа… Они даже шутили: сходи, мол, в душ, там блондинка на такой-то странице тебя ждет…

И смотрю на Саныча: как ему такой вариант?

– С журналами не проблема, – продолжаю, – сейчас не старые времена. Любых можно купить.

Саныч молчит, на меня не глядя.

Соображает, думаю. Мысль пошла работать – уже неплохо. Все лучше, чем за свое членистоногое слово держаться.

– А можно, – развиваю идею дальше, – и дисков прикупить. Жаль, ты компьютер никак не освоишь, там в Интернете такого добра навалом. Но и фильмы продаются какие хочешь, видик-то у тебя есть. Сиди, смотри, помогай организму от свидания до свидания…

Смотрю, морщится. И головой качает.

– Тогда журналы, – говорю. – У меня, кажется, завалялась парочка, принесу.

Говорили мы тихо, но пьющие рядом друзья нас услышали. Кажется, и кричали о своем, в нашу сторону не глядя, галдели о работе, о зарплате и еще о чем-то, – я не вникал. А мы шептались тихонько, плечом к плечу на лавочке сидя. Но чье-то ухо всегда прилепится к чужому разговору, тем более что компания-то общая, и сидели мы в тесном кругу в старом тещином гараже, который Саныч в отсутствие покойного тестя сделал новым своим прибежищем.

– Какие журналы? – спрашивает Валерка Жилов, нас поочередно оглядывая.

Валерка – алкоголик и балбес, несмотря на возраст. Так вообще он мужик безобидный, но, если что на язык попадет, потащит по всей округе, ни от кого тайны не делая. Да и сам поминать будет долго, тешась этим, как хулиган рогаткой.

Я покосился на Саныча, тот незаметно качнул головой.

– «Вокруг света», – говорю. – Есть такой журнал.

Валерка подумал. Хотя думать ему не очень идет. Бывший десантник, он широкоплеч и мосласт. Телесный его аппарат был создан исключительно для подвигов, для думанья там места не предусматривалось. Но поиграть в умного он обожает, и глаза его смотрят с косоватой хитринкой, как у галки, ворующей крошки в уличном кафе.

– Зачем он вам? – спрашивает.

– Чтоб не быть таким придурком, как ты, – отвечает Саныч.

Саныч грубиян, да. Но это никого не шокирует. Напротив, вызывает интерес и перенос внимания в нашу сторону.

– Чего это я придурок? – ревет утробно Жилов.

– Потому что идиот, – спокойно завершает Саныч.

– Слышь, молекула, ты чего к людям лезешь? – строго спрашивает Жилова Вова Брагин.

Вова – человек авторитетный. Рядовой слесарь на заводе, здесь он почетный генерал. Приземист, не толст, но плотен и коренаст, как Вий, и голос его, хрипловатый, уверенный, всегда отличаем, как голос первой скрипки в оркестре.

Саныч исподтишка завидует ему, принижает, называя «Карапузом» – неосновательно и неостроумно. Зато обидно, хотя Вова виду не показывает. Его авторитет неколебим, и ему, а не Санычу, адресованы здесь все главные вопросы.

Жилов с Вовой – вроде бы друзья. Но Жилов, рычащий голос которого способен напугать обычного человека даже ясным днем, держится при Вове, как Пятница при Робинзоне. Или как шут при короле – по обстоятельствам.

– Кто это к ним лезет?! – заревел еще громче Валерка. – Спросил только про журналы.

– Какие журналы? – поинтересовался Вова.

– «Вокруг света», – ответил Саныч нейтрально.

Он-то знал: Вова всегда начеку.

– Лучше «Мурзилку» возьмите, – засмеялся Андрюха. – Интереснее!

Андрюха молод, худ, жилист и смешлив за троих. Гениальный жестянщик, он скромен, как всякий мастер. Но посмеяться любит и особых поводов для этого не ждет.

– Скажи еще, «Веселые картинки»! – подхватил Сашка Когтев, сам не зная, насколько он близок к истине.

Саша – пенсионер, но моложав без фальши, и задора у него не меньше, чем у Андрюхи. Повезло с генами. Но вид у него очень приличный, плюс очки, так что выглядит он как начальник средней руки, по ошибке затесавшийся в горластую банду малолеток.

– А что, плохой журнал? – закричал запальчиво Валерка. – Я его все детство смотрел.

– Только что смотрел! – засмеялся Андрюха. – А читать не пробовал?

– Ага-га! – передразнил Валерка хриплым басом.

– Чтобы читать, надо буквы знать, – заметил Вова Брагин. – А он вместо росписи крестик ставит.

– И тот кривой, – удачно добавляет Саныч.

Все радостно смеются.

Валерка тоже улыбается. Улыбка у него мальчишески-беззащитная, добрая-предобрая, и, не будь она украшена где золотой фиксой, а где дырой, ее можно было бы назвать очаровательной.