Две любви

- Сударь,- сказал он наконец,- вы очень печальны. Завтра Рождество, и вся армия будет бодрствовать до полуночи, когда будет отслужена первая церковная служба. Не желаете ли пойти погулять по лагерю и посмотреть, что там происходит? Палатки вельмож все освещены, и солдаты поют рождественские гимны.

Жильберт покачал головой с равнодушным видом, но ничего не ответил.

- Сударь,- настаивал слуга,- прошу вас, пройдемте туда. Вас это развеселит, есть, что посмотреть. До полуночи король, королева и весь двор пойдут процессией в большую палатку-часовню, и было бы приличнее, чтобы вы тоже пошли с ними.

Дунстан принес одежду и заставил своего господина подняться. Жильберт подчинился и посмотрел вокруг себя.

- Зачем мне идти? - спросил он.- Тем более я предпочитаю оставаться один, что нахожусь в дурном настроении; к тому же холодно.

- Вам будет тепло в плаще, сударь,- ответил слуга.

- Я не могу идти ко двору в этих лоскутьях,- ответил Жильберт.- У меня ничего нет, кроме этой худой одежды.

Но, пока они разговаривали, Дунстан протянул ему верхнее платье, чтобы пропустить чрез голову, держа открытым ворот и рукава.

- Что это такое? - спросил Жильберт с удивлением.

- Это рыцарская одежда,- ответил слуга.- Она из очень хорошей материи и на пуху. Прошу вас, наденьте ее.

- Это подарок? - спросил Жильберт удивленным тоном и отступая.- Кто послал мне такой подарок?

- Король Франции, сударь.

- Вы хотите сказать, королева.

Он нахмурил брови и оттолкнул одежду.

- Подарок был принесен слугами короля, которым предшествовал рыцарь короля, передавший несколько учтивых слов, и передал также кошелек с очень тяжелыми греческими пезантами.

Жильберт принялся ходить крупными шагами по палатке под влиянием сильного колебания. Он был очень беден, но если подарок шел от королевы, то решил его не принимать.

- Сударь,- сказал слуга,- рыцарь очень выразительно пояснил, что король посылает вам этот бедный дар, как залог его желания видеть вас завтра, чтобы поблагодарить за все сделанное вами. И думал доставить вам удовольствие, принеся все сегодня.

Тогда Жильберт благосклонно улыбнулся, так как этот человек очень его любил, и пропустил голову и руки в рыцарскую одежду. Дунстан зашнуровал ее на спине, чтобы одежда совершенно охватывала его талию. Эта одежда была из прекрасного темного шелка, вытканного на востоке и очень похожего на современный бархат. Затем Дунстан стянул своего господина портупеей, состоявшей из тяжелых серебряных блях, тонко оправленных и прикрепленных к кожаному ремню. Он пропустил большой старый меч с ножнами чрез плоское кольцо, свешенное с портупеи на короткой серебряной цепочке. Наконец он накинул на плечи Жильберта плащ из темно-красного сукна, подбитый превосходным мехом и застегивающийся на шее серебряным аграфом, так как считалось неприличным носить рыцарское одеяние без плаща.

- Великолепно,- сказал Дунстан, отодвигаясь на шаг или на два, чтобы видеть эффект.

Действительно, молодой англичанин в одежде своего ранга, которую он носил впервые, имел благородный вид, так как он был очень высокого роста и, несмотря на широкие плечи, имел тонкое и деликатное сложение. Его ясное лицо было бледно, а белокурые волосы падали густыми длинными прядями из-под шляпы.

- Но вас, Дунстан, нельзя там видеть,- начал Жильберт, но остановился, внезапно заметив, что оба его слуги были в новых одеждах из сукна и кожи.

- Слуги почтены так же, как их господин,- сказал Дунстан.- Король нам тоже прислал подарки.

- Видно, что это - мысль мужчины, а не женщины,- сказал себе Жильберт.

Он вышел, и Дунстан пошел слева от него, но на полшага отступя, согласно приличию. Лагерь был освещен огнями и факелами так далеко, как мог видеть глаз, и все мужчины были вне палаток, прогуливаясь под руки взад и вперед или сидя у входа на седлах или свертках багажа.

Сотни и тысячи маленьких рождественских деревьев, воткнутых в землю среди факелов перед палатками, только что вымытыми, образовали большой сад из кустарника и зеленых деревьев, и желтый свет, фильтруясь сквозь переплетшиеся ветви, падал на живые богатые краски и блестящее оружие, затем терялся в светлом отражении звезд. В воздухе чувствовался запах сосен и ароматный дым сожженной смолы.

Ночь оглашалась также пением, и в некоторых местах группы по крайней мере из ста человек соединялись, чтобы петь длинные рождественские гимны, которым они выучились еще детьми на своей отдаленной родине, гимны с бесконечными припевами, в которых рассказывалась история рождения Христа в Вифлееме, поклонение пастухов и прибытие волхвов.

В одной части лагеря грубые бургундцы пили полными стаканами азиатское вино, и пение их было скорее энергично, чем благочестиво. Но большинство северян были сумрачны и серьезны, молились Богу, пели и смотрели наверх, как будто звезда востока вскоре распространит свой мягкий свет на небе. Они набожно поддерживали свет факелов вокруг елок, не зная, что их отцы делали то же задолго до того в датских ледниках и снежной Норвегии в знак обожания Одина и в честь Игдразила, дерева жизни.