Две любви

Однако два или три беглеца, в которых осталось более жизни, чем в других, могли остановиться и были вскоре приведены в толпу, собравшуюся вокруг озера, где король с придворными спокойно ожидал, чтобы замешательство окончилось само собой. Он твердил молитвы, не делая самой легкой попытки, чтобы остановить панику или восстановить порядок. Но королеве и ее дамам грозила опасность быть раздавленными среди этой массы трепещущих существ, помятых и задыхавшихся.

Жильберт находился возле короля и со своей высокой лошади видел более соседей всю эту сумятицу. Это было похоже на то, как будто бы какое-нибудь ужасное невидимое чудовище охватило сто тысяч человек железными тисками. Тысячи таких тисков сковали непреодолимой силой тела лошадей и людей, повалив их друг на друга до такой степени, что человеческие существа не могли более бороться, и животные не могли ни наносить Ударов ногами, ни лягаться, а только топтать все, что находилось вблизи их, все, что медленно приближалось к центру.

Там, в самом сердце стычки, была опасность, и даже издалека Жильберт довольно ясно видел сквозь облака света и колорита смертельную бледность испуганных лиц; крики раненых и охваченных ужасом женщин поднимались среди многочисленной толпы. Он неподвижно смотрел перед собой, как будто его зрение могло различить на таком расстоянии черты той или другой дамы, и он чувствовал себя оледеневшим от ужаса, когда представлял себе, что все эти прекрасные молодые девушки и женщины со своей красотой и молодостью, великолепные в своих блестящих и фантастических нарядах, могут быть раздавлены, растоптаны и смяты среди тысяч мужчин, готовых умереть, чтобы их спасти. Первым его движением было растолкать толпу, расчистить дорогу мечом и провести целой и невредимой королеву. Но минута размышления показала ему, насколько тщетна такая попытка. Все-таки толпа чувствовала то же, что и он, и желала также дать место, но она не имела возможности сделать это. Только был один шанс, одна надежда спасти женщин,- отвлечь толпу каким-нибудь обратным волнением от ее настоящего ужаса. В тот момент, когда затруднение и опасность представились в его уме, Жильберт поспешил поискать вокруг себя средства для спасения тех, которые были в опасности, и в этих муках ему казалась каждая потерянная минута чудовищно длинна. Его слуга Дунстан стоял возле него, молча, с равнодушным видом смотря на происходившее. Только его спокойное смуглое лицо было несколько нахмурено и более обыкновенного пылало, и хотя трепетание раздувавшихся ноздрей выражало внутреннее волнение, его беспокойство едва было заметно. Жильберт знал, что его собственное лицо указывало на внутреннее беспокойство, и так как он тщетно искал средства, то необыкновенное хладнокровие лакея начало его раздражать.

- Вы остаетесь здесь,- сказал холодно Жильберт,- как будто вам все равно, что триста дам Франции будут раздавлены, и наш брат-англичанин ничего не может сделать, чтобы им помочь.

Дунстан поднял брови и посмотрел на своего господина, не поднимая головы.

- Я не так равнодушен, как король, сударь,- ответил он просто, указывая пальцем по направлению группы придворных, среди которых в пятидесяти футах ясно было видно бледное и суровое лицо короля.- Франция могла бы сгореть на его глазах, а он скорее будет молиться о своей душе, чем поднимет руку, чтобы спасти жизнь других.

- Вы так же бесчувственны, как он,- возразил Жильберт почти с гневом, волнуясь в своем седле от большого нетерпения и чувствуя себя бессильным.

Дунстан не сразу ответил и своими острыми зубами нервно закусил угол нижней губы. Вдруг он наклонился и поднял какой-то предмет, на который он наступил. Жильберт на это не обратил внимания.

- Вы желаете раздвинуть толпу, чтобы дать королеве место? - спросил Дунстан.

- Очевидно я этого хочу.

Жильберт посмотрел вопросительно на Дунстана, хотя его голос быль суров.

- Но мы не можем проложить ей дорогу сквозь толпу, - прибавил он, все еще смотря перед собой. Дунстан принялся тихо смеяться.

- Ставлю на пари мою жизнь за новую куртку, что я могу заставить эту толпу вертеться, как волчок. Но вы, я знаю, не можете этого сделать.

- Почему? - спросил Жильберт, быстро наклоняясь, чтобы лучше расслышать.- Что вы хотите сделать, чего я не могу?

- То, чего благородная кровь никогда не может исполнить,- сказал слуга с оттенком горечи.- Получу ли я новую куртку, если спасу леди Беатрису и королеву Франции?

- Двадцать! - ответил Жильберт.- Все, что вы потребуете, но только делайте скорее.

Дунстан наклонился и что-то еще поднял из-под ноги.

- Я только мужик,- сказал он, поднимаясь,- но я могу рисковать жизнью для дамы так же, как и вы, и если я выиграю, то хочу получить лучше меч, чем новую одежду.

- Вы получите более, чем это,- ответил Жильберт, изменившимся тоном.Но если вы нашли средство для спасения, ради Бога, торопитесь, как раз время!

- Прощайте, сударь! - сказал Дунстан.

Жильберт услышал эти два слова, и пока они еще звучали в его ушах, Дунстан проскользнул между оруженосцами и рыцарями, окружавшими их, и вскоре скрылся.