Две Дианы

— Вы все еще здесь, друг мой? — удивился он. — Что же вас задержало? Смею надеяться — не беда и не расстройство здоровья?

Честный молодой человек молча протянул лорду Уэнтуорсу только что полученную записку. Взглянув на нее, англичанин стал бледнее, чем Габриэль, но сразу же овладел собой и, сделав вид, будто читает, придумывал, как ему вывернуться.

— Старая дура! — пробормотал он наконец, скомкав и бросив письмо с превосходно разыгранным пренебрежением.

Никакое другое слово не могло скорее и сильнее разочаровать Габриэля. Он только что утопал в чудесных грезах, и вдруг такая неожиданность! И он тут же охладел к незнакомке. Но, не желая сразу отступиться, он все-таки недоверчиво спросил:

— Однако, милорд, вы не говорите, кто она, эта пленница, которую вы держите здесь против ее воли?

— Против ее воли, еще бы! — развязно ответил Уэнтуорс. — Это родственница моей жены, несчастная помешанная; родные ее увезли из Англии и поручили мне приглядывать за ней. Коли уж вы, дорогой друг, проникли в нашу семейную тайну, я сам раскрою вам до конца всю суть. Помешательство леди Гоу, начитавшейся рыцарских романов, заключается в том, что, несмотря на свои пятьдесят лет и седые волосы, она считает себя героиней, угнетенной и преследуемой. Каждого встречного кавалера, молодого и галантного, она стремится влюбить в себя при помощи каких-нибудь придуманных фантазий! Мне сдается, виконт, что сказки моей престарелой тетушки тоже растрогали вас! Ну, признайтесь, мой бедный друг, это слезливое послание вас разжалобило?

— Н-да… История несколько необычная… — холодно ответил Габриэль, — и к тому же, насколько я помню, вы об этой родственнице никогда не упоминали!

— Совершенно верно, — согласился с ним лорд Уэнтуорс, — не в моих привычках посвящать посторонних в семейные дела.

— Но почему же ваша родственница называет себя француженкой? — спросил Габриэль.

— Должно быть, чтобы вас заинтриговать, — натянуто улыбнулся Уэнтуорс.

— Но эта жажда любви…

— Старческие бредни! — нетерпеливо перебил Габриэля Уэнтуорс.

— И вы держите ее под замком, вероятно, во избежание насмешек?

— Хм!.. Сколько вопросов, однако же! — нахмурился лорд Уэнтуорс, едва сдерживая раздражение. — Вот уж не считал вас таким любопытным! Однако без четверти девять, и я предложил бы вам вернуться к себе до сигнала к тушению огней; ваши льготы почетного пленника не должны нарушать установленные в Кале правила безопасности. Если леди Гоу так вас интересует, мы завтра можем вернуться к этому разговору. А пока прошу вас воздержаться от разглашения наших семейных тайн и вместе с тем желаю вам, господин виконт, доброй ночи.

После этого губернатор поклонился Габриэлю и ушел. Нет, он отнюдь не желал ронять собственное достоинство в глазах Габриэля и больше всего боялся, как бы не вспылить во время разговора.

Габриэль покинул наконец губернаторский особняк и направился к дому оружейника. Но лорд Уэнтуорс все-таки был заметно возбужден и не смог окончательно рассеять подозрения Габриэля. По дороге молодого человека снова охватили сомнения, Усугубленные каким-то неясным предчувствием. Он решил не вступать в разговоры с лордом Уэнтуорсом на эту тему, но потихоньку понаблюдать и порасспросить, что это за таинственная незнакомка. Интересно знать, кто она такая — англичанка или его соотечественница?

«Но, Боже мой, если даже все будет доказано, — говорил себе Габриэль, — что же я смогу предпринять? Разве я не такой же узник, как и она? Я связан по рукам и ногам, черт возьми! Нет, надо с этим кончать! Мартин Герр должен выехать завтра же, и об этом ему нужно сказать немедленно».

И, войдя в дом оружейника, Габриэль не пошел в свою комнату, а поднялся на верхний этаж. Все в доме уже спали; очевидно, спал и Мартин Герр. Однако Габриэль решил его разбудить, дабы объявить ему свою волю, и осторожно подошел к двери комнаты оружейника.

В первой двери торчал ключ, но вторая была заперта, и Габриэль услышал за нею сдавленный хохот и звон стаканов. Тогда он постучал и громко назвал себя. Там сразу же стало тихо, и не успел он снова повысить голос, как Арно дю Тиль поспешно открыл дверь. Но именно по причине такой поспешности Габриэль успел заметить женское платье, молниеносно юркнувшее в боковую дверь. Он сразу догадался, что Мартин приятно проводил время с какой-нибудь служанкой, и, не будучи добродетельным ханжой, добродушно пожурил своего оруженосца.

— Эге! — сказал он. — Сдается мне, Мартин, что ты несколько преувеличил свою слабость. Накрытый стол, три бутылки, два прибора. И второй собутыльник, как я вижу, обращается в бегство! Этих доказательств вполне достаточно, чтобы поверить в твое выздоровление, и я могу без зазрения совести завтра же отправить тебя в Париж.

— Таково было, сударь, и мое намерение, — довольно кисло ответил Арно дю Тиль, — и я, как видите, прощался…