Две Дианы

Габриэль вернулся домой поздно. День выдался жаркий, и он изрядно устал. Но когда Алоиза произнесла имя Дианы и рассказала о ее посещении, всю его усталость как рукой сняло.

— Чего она хотела? — забросал он вопросами кормилицу, даже не давая ей возможности ответить. — О чем говорила? Что делала? Ах, почему меня не было!.. Ну говори же, Алоиза! Она хочет меня видеть? Она не знает, когда сможет прийти сюда снова? Я не могу оставаться в неизвестности, Алоиза! Я немедленно иду в Лувр.

— В Лувр? О Господи! — ужаснулась Алоиза.

— Конечно, — спокойно ответил Габриэль, уже овладев собою. — Почему бы и нет? Путь в Лувр мне не заказан, я полагаю, что спаситель госпожи де Кастро имеет полное право выразить ей свое уважение.

— Разумеется, — пробормотала Алоиза. — Но госпожа де Кастро очень просила, чтобы вы не навещали ее именно в Лувре.

— Не грозит ли мне там опасность? — надменно спросил Габриэль. — Если так, тем лучше.

И он приказал принести ему другое платье. Бедная Алоиза тщетно пыталась отговорить его:

— Вы же сами избегали Лувра, госпожа де Кастро так и сказала. Вы ни разу не пожелали ее видеть после вашего возвращения.

— Я не хотел ее видеть, пока она сама меня не позовет, — возразил Габриэль. — Я избегал Лувра, потому что мне нечего было там делать. Но сегодня все переменилось. Я направляюсь в Лувр!

Так предостережение Дианы привело к противоположному результату.

VIII ЗЛОПОЛУЧНОЕ ПИСЬМО

В Лувр Габриэль прошел беспрепятственно. Со времен взятия Кале имя молодого графа де Монтгомери произносилось так часто, что никому и в голову не пришло не допустить его к герцогине де Кастро.

Диана в то время сидела за пяльцами с одной из своих камеристок. Но рука ее часто застывала в неподвижности: задумавшись, она снова и снова принималась распутывать клубок утренней беседы.

Вдруг в комнату ворвался Андре.

— К вам, герцогиня, виконт д’Эксмес! — Мальчик еще не привык по-иному называть своего бывшего господина.

— Что? Виконт д’Эксмес?

— Он идет за мной, — сказал паж. — Вот он!

На пороге, тщетно пытаясь скрыть свое волнение, показался Габриэль. Он низко поклонился Диане, а она, растерянная, ошеломленная, даже не сразу ответила ему на поклон. Потом она отпустила пажа и камеристку.

Оставшись наедине, Диана и Габриэль впились друг в друга глазами, взялись за руки и так застыли на мгновение.

— Вы приходили ко мне, Диана? — наконец произнес Габриэль. — Вы хотели поговорить со мной? Вот я и поспешил…

— Неужели только сегодняшний мой визит открыл вам глаза, Габриэль? Разве вы сами не знали, что мне нужно вас видеть?

— Диана, — грустно улыбнулся Габриэль, — я не раз проявлял мужество и потому могу признаться, что я боялся прийти в Лувр!..

— Боялся? Чего? — вырвалось у Дианы.

— Боялся за вас!.. И за себя, — еле слышно проговорил Габриэль.

— И потому предпочли забыть нашу давнишнюю дружбу?..

— Признаться, я предпочел бы забыть все, Диана, лишь бы не являться в этот проклятый Лувр. Но, увы, так не вышло!.. И вот доказательство…

— Доказательство?

— Доказательство в том, что достаточно было одного вашего шага — и все мое благоразумие лопнуло, как мыльный пузырь! И вот я в Лувре, которого должен избегать. Я отвечаю на все ваши вопросы. Я знаю, насколько это опасно, и все-таки поступаю так! Диана, нужны ли вам еще доказательства?

— Да, Габриэль, да! — только и могла сказать Диана.

— О, если бы я был более благоразумен, я бы упорствовал в своем решении, не встречался бы с вами, бежал бы прочь! Так было бы лучше и для вас, и для меня, Диана! Я знал, что вы волнуетесь, тревожитесь, но я молчал… молчал, ибо не хотел вас огорчать. Так почему же теперь, о Боже мой, почему я так бессилен перед вами?

Диана начинала понимать, что не надо было ей выходить из этой томительной неизвестности. Да, так было бы лучше! Ведь каждое его слово причиняло ей страдание, каждый его вопрос грозил опасностью! Но коли уж она бросила вызов судьбе, об отступлении не могло быть и речи. Она пойдет на все, если даже впереди ее ждет отчаяние и гибель!

Наконец она сказала:

— Я искала встречи с вами по двум причинам — мне нужно было объясниться с вами и в то же время задать вам один вопрос.

— Говорите, Диана, говорите.

— Прежде всего я должна вам объяснить, почему, получив косынку, я сразу не ушла в монастырь, как было договорено во время нашего последнего свидания.

— Разве я хоть как-то упрекнул вас в этом? Ведь я вам передал через Андре, что возвращаю вам свое обещание. То была не простая фраза, а совершенно искреннее побуждение.

— Но ведь и я искренне хотела уйти в монастырь…

— Но зачем, Диана? Зачем вам отрекаться от света, для которого вы созданы?

— Не говорите так, Габриэль… Нет, я хочу покинуть свет, где вынесла так много страданий. Мне нужен покой и отдых. Не лишайте меня последнего убежища!

— О, я вам так завидую!

— И если я еще не осуществила свое намерение, так только потому, что еще не знаю, как бы вы отнеслись к моей просьбе. В моем последнем письме я просила вас не быть ни судьей, ни палачом…

— Диана, Диана! Роковое любопытство!..