Две Дианы

– Вот оно что! Это вы, ваша светлость! Простите, но я не заметил вас.

– Не извиняйся, Мартен, – улыбнулся Габриэль (это был он), – я заглянул к тебе вовсе не для того, чтобы нарушить твой покой, а чтобы в нем удостовериться.

– Тогда, ваша светлость, взгляните на меня – и тут же все поймете.

– Что я и сделал, – грустно рассмеялся Габриэль. – Так, значит, ты счастлив?

– О, ваша светлость, ну чисто птица в воздухе или рыба в воде!

– Вот и хорошо, что ты обрел наконец долгожданный покой и достаток.

– Что верно, то верно… потому-то я так и доволен. После долгих скитаний, бесконечных войн и всяческих лишений я, пожалуй, имею право пожить денек-другой в свое удовольствие. Что же касается достатка, то, вернувшись домой, я вдруг заделался чуть ли не богачом. Но деньги-то это не мои, и мне противно к ним прикасаться. Их принес в дом Арно дю Тиль, и я хочу возвратить их по принадлежности. Большую часть – иначе говоря, стоимость вашего выкупа – я верну вам, ваша светлость. Остальные деньги, украл ли их Арно или приобрел, теперь уже все равно – после оплаты судебных издержек пойдут в пользу бедняков нашего края.

– Но тогда тебе почти ничего не останется…

– Нет уж, извините, – запротестовал Мартен, – когда служишь столько времени такому щедрому хозяину, как ваша милость, то непременно кое-что накопишь. Я привез с собой из Парижа довольно тугой кошелек. Да и Бертранда не из бедных. Одним словом, мы на бобах не останемся…

– Но надеюсь, Мартен, ты не откажешься получить от меня то, чего не взял бы от Арно. Я прошу тебя, верный мой слуга, оставь себе в награду десять тысяч экю.

– Как, ваша светлость? – вскричал пораженный Мартен. – Такой огромный подарок!

– Полно, – возразил Габриэль. – Ведь не думаешь же ты, что я хочу оплатить твою верность! Нет, я и без того твой должник на всю жизнь. А теперь хватит об этом… Лучше скажи мне, как относятся к тебе прежние друзья. Я ведь заглянул к тебе, чтобы убедиться в твоем полном благополучии. Так как же твои друзья?

– Что ж, монсеньер, многие из них умерли, но кто уцелел, любят меня не меньше, чем в прежние времена. Кое-кто из них даже поссорился с тем самым Мартеном из-за его вечной грубости. Посмотрели бы вы теперь, как они довольны!

– Верю тебе, Мартен, верю, – кивнул головой Габриэль. – Но почему ты ничего не говоришь мне о своей жене?

Мартен с некоторым замешательством почесал за ухом.

– Хм!.. Моя жена…

– Ну да, твоя жена… – с беспокойством отозвался Габриэль. – Неужели Бертранда по-прежнему тебя угнетает? Неужели у нее не смягчился характер?

– Да нет же, монсеньер, – возразил Мартен, – нет, она меня просто на руках носит. Ни тебе капризов, ни придирок! Ей-богу! От такой благодати я просто не могу прийти в себя. Не успею я позвать, а она уже бежит… Удивительно!

– Ну и в добрый час! А то ты меня чуть не напугал.

– Если уж говорить начистоту, – смутился Мартен, – так меня все-таки берет какое-то сомнение… Можно с вами, монсеньер, говорить совершенно откровенно?

– Разумеется.

Мартен-Герр осторожно огляделся и, убедившись, что вокруг ни единой души, тихо заговорил:

– Так вот… я не то что прощаю Арно дю Тиля, а просто благословляю его. Какую услугу он мне оказал: из тигрицы сделал овечку, из ведьмы – ангела! Я пользуюсь последствиями его грубости… Конечно, Арно дю Тиль доставил мне много бед и огорчений, но разве все эти горести не окупились, коли он невольно доставил мне такое счастье на старости лет?

Тут Габриэль не удержался от улыбки:

– Пожалуй, ты прав. Мартен весело продолжал:

– Вот я и благословляю его втайне… и все потому, что пожинаю посеянные им плоды. Значит, зло Арно дю Тиля принесло мне только пользу. Мне есть за что благодарить чудесного Арно, и я его благодарю!

– Признательное у тебя сердце, – усмехнулся Габриэль. – Но повтори мне еще раз, что ты счастлив.

– Повторяю, ваша милость: счастлив так, как еще в жизни никогда не бывал!

– Это я и хотел знать. Теперь я могу уехать со спокойной душой.

– Как, – вскричал Мартен, – уехать? Неужели вы собираетесь нас покинуть?

– Да, Мартен. Больше ничто меня здесь не удерживает.

– Хорошо. А когда же вы собираетесь?

– Сегодня вечером. Мартен заволновался.

– Что же вы меня не предупредили? Ну ничего, мне недолго собраться!

Он вскочил и быстро заковылял к дому.

– Бертранда, Бертранда! – крикнул он.

– Зачем ты зовешь жену, Мартен? – спросил Габриэль.

– Пусть она соберет меня в дорогу.

– Совершенно напрасно, Мартен, ты со мной не поедешь.

– Как так? Вы не возьмете меня с собой?

– Нет, я еду один.

– И больше не вернетесь?

– Вернусь, но не скоро.

– Ну и дела… Ведь слуга всегда следует за хозяином, оруженосец – за рыцарем, а вы не берете меня с собой!

– У меня на это есть веские причины, Мартен.

– Какие же, если не секрет?

– Во-первых, было бы слишком жестоко оторвать тебя от счастья, которое ты так поздно вкусил.

– Это не в счет, монсеньер, ибо мой первый долг – служить вам до последнего дыхания.

– Так-то оно так, но совесть не позволяет мне воспользоваться твоим усердием. А во-вторых, в результате печального случая в Кале ты уже не в силах служить так же ловко, как прежде.