Две десятины

— Эка сказалъ! Тутъ какъ въ котлѣ кипишь, нѣтъ никакого тебѣ покою, а онъ не вѣритъ! — разгорячился Болотовъ. — Ты вонъ лежишь всю зиму на печи, да паришь кости, а мнѣ и зимой жарко! Вотъ какъ ты долженъ разсудить. Напримѣръ, гляди вотъ сюда — ленъ! Какъ ты понимаешь его въ своемъ воображеніи? Ты думаешь, купилъ, свезъ, спустилъ и все дѣло въ шляпѣ? Никакого размышленія больше и не требуется? Нѣтъ, братъ, это ты не дѣло говоришь. Ленъ льну розь. Во-первыхъ, вотъ гляди: ленъ желтый, будто на немъ корова лежала, а вотъ эта горсть сизая, какъ голубь, это значить худой, вымоченный ленъ, такъ надо прямо говорить, негодный, и ежели ты не будешь ломать головы, такъ лучше прямо бросай дѣло, отходи прочь, все равно, какъ дуракъ. Надо, чтобы покупатель зарился, чтобы разныя штуки перемѣшаны были ровно, чтобы ленъ горѣлъ, а на это нужно умъ. А то выѣдешь ты со своимъ добромъ на промыселъ, а онъ, этотъ ленъ-то, такъ огрѣетъ тебя по затылку, что ничего отъ него не останется… Вотъ я про что говорю.

— Это вѣрно, всякое рукомесло… — вставилъ Гаврило съ возростающею тоской ожиданія.

— Про что же я и говорю? Безъ ума въ нынѣшнія времена не проживешь, — продолжалъ Болотовъ. Онъ собралъ, разсматривалъ ленъ, который дѣйствительно горѣлъ у него, какъ солнце, и принялся осторожно перекладывать яйца. — Безъ ума, братъ, нынче плохое житье. Возьмемъ, напримѣръ, яйцо. Конешно, оно яйцо; бываетъ яйцо пахучее, съ духомъ, бываетъ болтунъ, — это всякій понимаетъ. А ты сдѣлай такъ, чтобы твое яйцо, съ духомъ-ли, болтунъ-ли — все одно, чтобы оно сплошь было вполнѣ чистое, торговое яйцо, разложи его, какъ слѣдуетъ. Такъ вотъ и подумай! ой-ой, какъ подумай, какъ его раскласть, чтобы покупатель не обратилъ вниманія. Иная женщина-то придетъ на базаръ и только думаетъ, какъ бы подешевле, — ну, съ этой глупой не надо и разговоры разговаривать; другая же попадется ка-аррахтерная, — придетъ, обнюхаетъ, ощупаетъ, да такъ тебя обойдетъ, что и свѣту не взвидишь! Бываетъ, что подходитъ она прямо. Господи благослови, къ кошелкѣ, да цапъ за болтунъ! Такъ ужь тутъ сиди и молчи; ежели она добрая — только плюнетъ и отойдетъ, а попадись — долго ли до грѣха? — карахтерная, такъ она тебя при всемъ стеченіи народа не только осрамитъ, да и морду-то твою этимъ болтуномъ вымажетъ, — вотъ какіе бываютъ случаи! Стало быть, ты все это строго должонъ держать въ воображеніи, а коль скоро нѣтъ у тебя головы, такъ одинъ грѣхъ.

— Да ужь, чай, грѣха въ эдакомъ дѣлѣ много?

— Не то, чтобы грѣхъ, а безпокойно! Словно какъ бы въ кипяткѣ варится голова… Думаешь-думаешь, ломаешь-ломаешь башку, инда хворь на тебя найдетъ, словно какъ бы туманъ или эдакое затмѣніе ума… Возьмемъ опять вотъ творогъ… Ой-ой! какъ онъ достается дорого!

Болотовъ перебиралъ разныя вещи, приготовляя ихъ для продажи, и разсуждалъ о каждой съ такими подробностями, что разговору и конца не предвидѣлось.

Гаврило молча, съ замираніемъ слушалъ, пропуская мимо ушей большую часть разговоровъ зятя, и все собирался высказать о мучившемъ его дѣлѣ; онъ даже и ротъ уже открывалъ, какъ зять ужь продолжалъ снова свой безконечный разговоръ. Наконецъ, онъ не могъ дольше сидѣть спокойно.

— Сёма! Сдѣлай ты мнѣ одолженіе, въ ноги тебѣ поклонюсь, — выручи меня изъ бѣды! — заговорилъ, волнуясь, Гаврило.

— Значитъ, худо тебѣ? — сочувственно освѣдомился зять.

— Какъ теперь Ивашка у меня сбѣжалъ и достатку у меня нѣтъ, а барину на глаза не показывайся — началъ было Гаврило, но вспомнилъ сразу весь ужасъ своего положенія и не могъ говорить.

— Ну?

— Спаси мою душу! Я ужь тебѣ удружу!

— То-есть насчетъ какого предмета?

— Земли у меня нѣтъ — вотъ какой мой предметъ! Нѣтъ земли — вотъ и весь предметъ… Ты бы взялъ для меня ренду, тебѣ повѣрилъ бы баринъ, а?

Зять на нѣкоторое время задумался.

— Сёма!

— Что?

— Сдѣлай милость, не оставь старика. А бычокъ… пущай бычокъ идетъ тебѣ по уговору.

— Что мнѣ твой бычокъ? — заговорилъ торопливо Болотовъ. — Бычокъ для меня маловажная причина. Ты думаешь, я радъ? А спросилъ бы ты, сообразилъ, что такое есть для меня бычокъ? Какой въ немъ прокъ существуетъ?… Да ладно, такъ и быть, сродственнику удружить надо… А что касательно бычка, прямо я скажу тебѣ, нѣтъ мнѣ въ немъ корысти.

Дѣло было спѣшное, ждать Гаврилѣ нельзя было и Болотовъ это понималъ и немедленно согласился, въ сопровожденіи тестя, идти къ Шипикину. Впрочемъ, Гаврило, какъ было рѣшено, не долженъ казать глазъ. Отправились.