Двадцатое июля

— Гитлер — наш враг. Сильный и жестокий противник, — раздумчиво проговорил Сталин. — И с этой позиции я всецело поддерживаю любые действия против него. Но не стоит забывать, что заговорщиками являются те же люди, которые активно проявили себя в борьбе с нашим народом. Для нас они такие же враги, как и их лидер. Замена Гитлера любым другим членом немецкого Генерального штаба отношения Германии к Советскому Союзу, равно как и Советского Союза к Германии, не изменит. Скорее даже наоборот: физическое уничтожение Гитлера может нанести вред. И не столько гитлеровской армии, сколько нашим войскам и армии союзников. Судите сами: в глазах всего нормального человечества Гитлер ассоциируется с величайшим преступлением, требующим обязательного наказания. Поэтому наказывать главного фашиста должны и будем мы, а не его соратники! Гитлер должен непременно предстать перед судом и ответить перед законом за все совершенные им злодеяния! Такова моя твердая позиция в данном вопросе. Товарищ Фитин, — Сталин остановился перед начальником «первого отдела», — что нам известно о контактах представителей немецкого генералитета с нашими союзниками?

Фитин, продолжая стоять, сделал полуоборот к Главнокомандующему.

— В начале лета имели место попытки провести переговоры при посредничестве генералов Эйзенхауэра и Монтгомери. Они закончились провалом. Причина: оба генерала не имели полномочий на проведение мероприятий подобного рода. Однако в Швейцарии состоялся довольно продуктивный диалог между представителем Управления стратегических служб Аленом Даллесом и сотрудником абвера, доверенным лицом адмирала Канариса Гансом Гизевиусом. Обсуждался вопрос смещения Гитлера законным, мирным путем. Конечно, данный факт заслуживает внимания, однако следует учитывать, что ныне Вильгельм Канарис отстранен от занимаемой должности. Так что если Гизевиус работает от имени опального шефа, его переговоры с американцами обречены.

— Лаврентий, — Сталин повернулся к Берии, — нужно дать Молотову задание продумать письмо Рузвельту по поводу некорректного поведения некоторых его государственных служащих. В уважительной форме. Недопустимо, чтобы сейчас, когда мы наконец объединили усилия, за нашей спиной велась грязная работа. А вы, товарищ Фитин, подумайте, каким образом можно сообщить в ставку Гитлера о готовящемся на их лидера покушении. Мы готовимся произвести в ближайшие дни сокрушительный удар и намерены к концу сорок четвертого года дойти до Берлина. И даже дальше. А потому мы хотели бы видеть на скамье подсудимых всех, кто развязал эту войну.

Когда Фитин и Старков покинули кабинет Главнокомандующего, Сталин закурил трубку и обратился к Берии:

— Лаврентий, усиль своими людьми все находящиеся в Москве организации. Проведи проверку воинских частей, госпиталей, предприятий. Приставь своих чекистов ко всему руководящему составу. Дурной пример, Лаврентий, заразителен, а дураков у нас хватает. И чтобы кое-кому было неповадно затевать заговоры, стоит подумать о подготовке к новому процессу. Вызывай-ка на ближайшее совещание Рокоссовского.

* * *

Совещание в «Вольфшанце» проходило в обычном порядке: Хейзенгер докладывал о положении на центральном участке Восточного фронта. Обстановка не обнадеживала. Несмотря на переброску дивизий с других участков фронта и постоянные контратаки, задержать наступление русских войск в районе группы армий «Центр» не удалось. Минск пришлось оставить. Речка Березина была форсирована широким русским фронтом. Части советских войск устремились на Вильнюс и Гродно. На южном направлении шло успешное наступление советских войск на Барановичи и Брест-Литовск.

— Мой фюрер, — подвел итог Хейзенгер, — к сожалению, вынужден признать, что мы не сможем задержать русских ранее, чем они достигнут границ Восточной Пруссии.

Гитлер сгорбился над столом. Его левая, дрожащая рука свисала неживой плетью, а правой он нервно водил по лежащей на столе карте. Толстые красные стрелы, нанесенные на оперативный документ, указывали на то, что главные наступающие части русских приближаются к Восточной Пруссии. Штаб-квартира группы армий «Центр» была вынуждена покинуть прежние позиции и расположиться на территории Германии.

— Почему фельдмаршал Буш так неповоротлив? — голос фюрера прозвучал тихо, тускло.

— Обстановка сложилась таким образом, мой фюрер…

Гитлер не дал Хейзенгеру договорить:

— Подумайте, кем заменить Буша. По всей видимости, наш генерал-фельдмаршал разучился воевать. Кто из его помощников более всего подходит на данную должность?

Хейзенгер растерянно развел руками.

— Думаю, генерал-полковник Рейнгарт, — выдал он первое всплывшее в памяти имя, — командующий 3-й армией. Или… генерал-фельдмаршал Модель.

— Второй вариант мне нравится больше.

Гитлер еще некоторое время смотрел на карту. Затем, не сказав никому ни слова, оторвался от стола и направился к выходу из блиндажа. Остановившись у двери, он пристально осмотрел бетонные стены, перекрытия, а потом обратился к адъютанту Линге: