Двадцатое июля

— Место фюрера должен занять его преемник. Человек из его окружения. Человек, который был с ним рядом на протяжении всего трудного пути борца за светлое будущее Германии. От самого начала и до… конца. Человек, которого знала бы вся нация. Которым восхищалась бы. За которым пошла бы. В конце концов, человек, который и в завещании самого фюрера назван его преемником.

— И вы предлагаете… — Геринг нарочно оборвал фразу. Продолжить ее надлежало Борману.

— …стать рейхсканцлером вам, господин министр.

— Занятно.

Геринг поднялся с кресла и, заложив руки за спину, встал столбом перед камином, попирая мозаичный пол ногами-тумбами. Борман отвел взгляд: Господи, до чего же противен ему этот заплывший жиром самовлюбленный толстяк!

— Почему вы решили сделать ставку на меня, а не на Гиммлера? Или, к примеру, Геббельса? Или, в конце концов, на самого себя?

— Начну с себя. Я достаточно самокритичен. И прекрасно отдаю себе отчет в том, что даже если гражданские партийные структуры меня и поддержат, то военные — ни за что и никогда. Второго конфликта Германия не переживет. К тому же из-за того, что я был, как вы мне намекнули, «тенью» фюрера, у меня скопилось слишком много врагов. И они не позволят мне сыграть главенствующую роль в рейхс. Вас устраивает мой ответ?

— Вполне. А по Гиммлеру?

— Наш Гиммлер слишком одиозная фигура. Германия проиграла. И вы, как, впрочем, и я, прекрасно об этом знаете. Вопрос в том, к&к она проиграет? Хотим мы того или нет, но ради сохранения границ и целостности Германии нам придется вести переговоры о прекращении военных действий. Но нельзя отрицать того факта, что англо-американцы могут согласиться приостановить военные действия лишь с условием возобновления нашего массированного наступления на Советы. Значит, переговоры с ними должен вести лидер с незапятнанной репутацией. К несчастью для рейхсфюрера, за ним тянется шлейф в виде концлагерей, тюрем, зондеркоманд, СС и тому подобного. Сомневаюсь, что правительства западных стран захотят иметь с ним дело. Но тогда встает вопрос: а зачем Германии такой лидер?

— Но у Гиммлера воёска СС.

— Расформируем. Пусть не сразу, постепенно. Вермахт поможет. Тем более, в отличие от рейхсфюрера, вы пользуетесь в воёсках непререкаемым авторитетом. А в данной ситуации я надеюсь только на помощь военных.

— А служба безопасности?

— Рейхсмаршал, неужели вы думаете, что после истории с Полем Кальтенбруннер встанет на сторону Гиммлера?

Геринг усмехнулся: да, действительно, история тогда вышла, что называется, с душком.

В штате Гиммлера, как у всех высокопоставленных особ, состояли люди, которым рейхсфюрер доверял безраздельно. И, естественно, когда возникала необходимость, брал их «под свое крыло». Такими людьми у рейхсфюрера были Готтлоб Бергер, начальник Главной канцелярии СС, отвечающий за организацию и снабжение войск СС, и Освальд Поль, кассир РСХА. Через них проходили все деньги службы безопасности и войск СС. И подчинялись оба непосредственно Гиммлеру.

И все бы шло хорошо, не прицепись однажды Кальтенбруннер из-за какого-то пустяка к одному из «нужных людей» Поля. Посадил того под «домашний арест». Поль, естественно, возмутился поведением шефа РСХА и доложил о случившемся лично Гиммлеру. Тот приказал «человечка» отпустить. Да не просто отпустить, а вдобавок прилюдно принести извинения. Кальтенбруннер подобного отношения к себе снести не смог и, как только рейхсфюрер покинул Берлин, решил воспользоваться ситуацией и отомстить Полю. В кабинете начальника службы безопасности, прямо на рабочем месте, произошла драка, в результате которой Кальтенбруннер был избит Полем, после чего с позором изгнан из помещения.

Об этой истории стало известно в верхах. Особого значения ей, правда, не придали, но с тех пор отношения между Гиммлером и Кальтенбруннером стали натянутыми или, как выразился однажды Мюллер, «более официальными».

— Предположим, Борман, по кандидатуре Гиммлера вы меня убедили. Но по какой же причине отмели фигуру Геббельса?

— Относительно Геббельса мне ответить значительно сложнее. Наш Йозеф пользуется непререкаемым авторитетом и его слово является рупором нации. — Борман и сам почувствовал фальшь в своих словах. Геринг улыбался. («Нет, — понял рейхслейтер, — с ним нужно говорить откровенно и на его языке. Иначе положительного результата не добиться».) — Но Геббельс ничего не смыслит ни в военных, ни в хозяйственных делах. А Германии нужна сильная и опытная рука. Хотя бы в чем-то одном.

— Что ж, — промычал Геринг, — в военном деле я разбираюсь. Да и в хозяйственном тоже. — Он взял с каминной полки фарфоровую статуэтку балерины и, любуясь ею, как бы невзначай спросил: — А на центральное место в партии метите наверняка вы сами?

Борман поднялся и встал рядом с рейхсмаршалом.

— Я справился с канцелярской работой партии и, если мне окажут доверие, смогу зарекомендовать себя и на этом посту. Естественно, находясь в вашем подчинении.

Геринг минуты две молчал, размышляя над сказанным. Потом, придя, видимо, к определенному умозаключению, произнес: