Двадцатое июля

Гизевиус чуть не крикнул: как не пойдет?! Пойдет, уже пошел! Но в таком случае пришлось бы открыться, а как соотечественники воспримут его в качестве агента УСС, «Валет» не знал.

— Господа, — Штауффенберг задумчиво покрутил сигарету, — я ненавижу русских. Впрочем, все вы прекрасно знаете мое отношение к Совдепии. Но сегодня русские ближе к Берлину, чем американцы. А потому у меня появились некоторые соображения: что, если нам начать переговоры с ними?

Бек от неожиданности даже всплеснул руками:

— Полковник) От кого угодно, но от вас я подобных мыслей не ожидал!

— А что, — неожиданно поддержал графа Гердлер, — мысль недурна. Если я правильно понял господина полковника, нам нужно просто оттянуть время. И такой тактический ход, я считаю, был бы уместен. Вопрос в другом: а пойдут ли русские на переговоры?

— Пойдут, — уверенно ответил Штауффенберг и затушил окурок. — Если мы устраним Гитлера.

«Валет» мысленно выругался: вот тебе и результат встречи! Вся работа псу под хвост.

Сталин мягкой кошачьей походкой вышагивал по ковру за спинами Берии, Фитина и Старкова. Никто из них не смел оглянуться. В кабинете висела тяжелая, давящая тишина. Прошло минут двадцать. Старков чувствовал, как внутри у него вес напряглось, тело превратилось в одну туго натянутую струну.

— Товарищ Фитин, — голос Сталина звучал глухо и хрипло. («Наверное, выпил что-то холодное», — подумал Старков.) — То, о чем вы нам только что рассказали, это факты или ваши размышления?

Двадцать минут назад Фитин озвучил непроверенную информацию о том, что в скором времени на Адольфа Гитлера будет совершено покушение. Теперь данное предположение следовало как-то обосновать.

Фитин поднялся со своего места:

— Это мои размышления, базирующиеся на донесениях наших корреспондентов, товарищ Сталин.

— И что, все ваши корреспонденты в один голос утверждают, что Адольфа Гитлера хотят убить? Причем даже не коммунисты, а его собственные генералы?

— Так точно, товарищ Сталин. Информацию регулярно просеиваем. Источники черпаем из Германии, ее сателлитов и у наших союзников. В заговоре против Гитлера принимают участие не только генералитет, верхушка вермахта, но и промышленники, а также некоторые представители остатков социал-демократической партии. Именно последние установили контакт с полковником Штауффенбергом. Я даже предполагаю, что это именно они оказали решающее влияние на мировоззрение графа. К сожалению, наши товарищи из коммунистической партии Германии в данном процессе принять участия не могут. В связи с тем, что…

— Достаточно, я понял, — остановил Сталин выступление Фитина небрежным взмахом руки.

— И не удивительно, — осторожно вступил в разговор Лаврентий Павлович Берия. — Фашисты в первую очередь обрушили свою ненависть на коммунистов. Социалистов тронули лишь слегка, практически не причинив им вреда. А напрасно. Я бы их за то, что пропустили Гитлера к власти, первыми поставил бы к стенке.

Старков спрятал взгляд. По данному поводу, будь у него такая возможность, он бы с удовольствием поспорил с руководителем госбезопасности.

В тот роковой 1933 год, когда на выборах в Бундестаг Гитлер набрал сорок три процента голосов, коммунисты вместе с социал-демократами набрали сорок девять. Оставалось лишь объединиться. Нс на словах, на деле. Социал-демократы открыто заявили тогда о своей готовности подписать договор о сотрудничестве. Но глава немецких коммунистов Тельман, посетивший незадолго до этого Советский Союз, пошел на попятную. Соответственно, блок, который обладал бы реальной способностью Ликвидировать НСДАП как партию, не состоялся, и Гитлер прошел в высшие эшелоны власти. Конечно, Берия на тот момент был еще далеко не тем, кем стал сейчас. Зато сам Глеб Иванович уже тогда работал в «немецком отделе» и потому прекрасно знал, как все происходило на самом деле.

— Товарищ Старков, — Сталин направился к своему столу, — и каковы у этих так называемых «заговорщиков» шансы на успех?

Старков поднялся вслед за Фитиным.

— Я, товарищ Сталин, могу лишь выдвинуть гипотезу…

— А я от вас большего и не требую. Говорите.

— Этим летом, в отличие от прошлых лет, в Берлине сложилась наиболее благоприятная обстановка для исполнения планов генералитета. Во-первых, наше мощное наступление. Это самый главный фактор, повлиявший на их решение. Во-вторых, открытие «Второго фронта». В совокупности оба эти события значительно поспособствовали обострению отношений внутри окружения Гитлера. Моральное состояние армии и гражданского населения приближается в Германии к критической точке. В подобной атмосфере все труднее становится работать гестапо. Гаулейтеры на местах теряют инициативу. Так что в сложившейся обстановке вариант смещения[Гитлера насильственным путем возможен и реален.

Сталин раскрыл коробку «Герцеговины Флор», вынул папиросу, задумчиво покрутил ее в руке. Старков напрягся: если Хозяин сейчас закурит, он не выдержит и зайдется в кашле.

— Не волнуйтесь, товарищ Старков. — Сталин положил папиросу обратно. — Я прекрасно помню о состоянии вашего здоровья. Садитесь.

Глеб Иванович опустился на стул.