Двадцать три часа

— Быть такого не может, — сказал Юрка и пояснил: — Когда я с тобой по квартирам ходить начал, мне одна тетка сказала про Минкину. И что она пару дней назад видела Плотникову с коляской.

Лагутников выматерился, сплюнул и начал трезвонить в последнюю квартиру.

— Кто там? — послышался испуганный женский голос.

— Участковый! — проорал Лагутников так, что мог разбудить даже спящих во льдах. Никакого отношения к этой территории он не имел, но никогда и не утруждался тем, чтобы это кому-то уточнить.

— А что вообще случилось?

Девица была чуть постарше Плотниковой, высокая, плотная, заспанная и трезвая.

— Войти можно? — спросил Юрка и распахнул дверь, сунув под нос девице корочки.

Пока Лагутников изучал ее паспорт, Юрка осматривался. Эту квартиру тоже сдавали — она была давно без ремонта, и прямо над Юркиной головой болталась ошметина от старых выцветших обоев.

— Почему без регистрации? — устало поинтересовался Лагутников, но тут же переключился на дело. — Нас интересуют ваши соседи.

— А что? — глазки девицы загорелись сонным любопытством. — Я с ней не общаюсь, нафига она мне сдалась. Но до них тут жили приятные люди.

— А эти чем не такие?

Девица уставилась на Юрку. Судя по всему, она больше ожидала получить информацию от полицейских, чем собиралась чем-то с ними делиться.

— Орут они часто, — пояснила она, морщась. — Знаете, как бывает — орут, а потом мирятся. Мне с утра в Глебово на работу, а я слушаю их санта-барбару.

— Часто, значит, ругаются?

Девица пожала плечами. Энтузиазм у нее пропал окончательно.

— Последний раз орали неделю назад, — недовольно сказала она. — Потом было тихо. Тогда я уже думала вас вызывать, спать вообще невозможно было. И ребенок реветь начал, но они все как-то внезапно заткнулись.

— А другим соседям они не мешают? — хмыкнул Юрка.

— Кому? Вера Игоревна постоянно в больнице, бабка эта глухая как пень, а наверху нет никого. Они работают в федеральном центре, вроде бы даже на две семьи квартиру снимают, а в третьей, как Стас Иваныч умер, никто и не живет... А неделю назад они здорово, видно, посрались, потому что я Наташку с коляской видела, а мужа ее — нет, а сегодня сестра его приезжала.

— Сестра? — насторожился Юрка. — Поподробнее?

Девица задумчиво теребила отставшие от стены обои. Ей очень хотелось спать.

— Я с работы шла, она мне навстречу попалась. Сестра, в смысле.

— Вы ее раньше часто видели?

— Первый раз, — простонала девица.

— Она из квартиры вышла? В руках у нее что-нибудь было? — осторожно дожимал ее Юрка.

— Нет, мы уже у входной двери столкнулись. В руках... сумка была.

— Во сколько это было?

— Часов в шесть… нет, наверное, четверть седьмого. Мне от работы как раз пятнадцать минут, а ушла я сегодня вовремя. У нас по субботам смена всего восемь часов, да и сторож ругается, когда задерживаемся…

— А откуда вы знаете, что это чья-то сестра? — перебил ее Лагутников. — На ней что, написано?

Девица захныкала.

— Ну на рожу-то я посмотрела! Мало ли какая козлина тут шастает, а потом квартиры обнесут! Она копия этого Гришки или как его там, лошадь такая...

— А кроме сестры этой гости к ним ходят?

— Да не слежу я за ними! Товарищи милиционеры, мне еще и завтра работать, — взмолилась она. — Вы мне лучше повестку пришлите, я к вам после работы сама приду...

— Надо будет — пришлем, — пообещал Лагутников.

На третьем этаже им действительно никто не открыл. На четвертом две семьи тихо пьянствовали еще с пятницы. На пятом открыли все, но полезную информацию дал только сухонький мужик с крысиным личиком. Он подтвердил, что ссоры слышны были и ему, что ссорились Плотникова и Легков громко, но не так уж и часто — в его понятии «часто» значило «каждый день», что гостей особо не замечал, да и Анна Минкина настрого гостей жильцам запрещала, и что Гришку он тоже с неделю как уже не видел, а Наталья с коляской ежедневно прогуливалась, и что сегодня около семи вечера возле дома столкнулся с высокой женщиной.

— Лица я не рассмотрел, — сказал он. — Но в руках у нее была синяя сумка.

Юрка и Лагутников шли по квартирам. В перерывах между опросами сонных и не всегда трезвых жильцов они успели переброситься новой версией.

— Ты понимаешь, ноги мне в рот, — говорил Лагутников, — эта баба и могла за Плотниковой проследить. Или вообще подождать, а потом они могли вместе идти. Кто из них вез коляску? А хрен его знает. Но ребенок, скорее всего, у нее. А мужик — с сумкой, возможно, точно такой же, — заметает следы. Остановят его — у него там водка, — он сглотнул. — Или сало. А баба с ребенком давно уже где-то сидит. В задницу эти любовные треугольники.

— С чего ты взял, что это треугольник? — удивился Юрка, но Лагутников только развел руками.

В отдел они позвонили сразу, а обратный звонок настиг их как раз в тот момент, когда они, в седьмой раз отказавшись выпить со словоохотливым бодрым мужиком, вышли на площадку четвертого этажа последнего из подъездов.

— Витек, — услышал Юрка громкий голос — кто это был, он не узнал, но точно не Андрей. — Эта баба вам что-то не то сказала. Плотникова ревет и говорит, что никого у нее в гостях сегодня не было.