Двадцать третий пассажир

Лицо капитана было бледное, в уголках рта почти серое, как у человека, перенесшего продолжительную болезнь, и нуждающегося в свежем воздухе. Он стоял в своей каюте у шкафа-стенки из прочного красного дерева, нависавшей над дверью, вероятно в его спальню, с потерянным видом, и, несмотря на свою статную фигуру, производил впечатление человека, которому белый китель с четырьмя золотыми полосками на мягких погонах стал слишком велик. На его щеках выделялись тонкие прожилки, из-за чего кожа под его усталыми глазами была похожа на мрамор. Но его веки не были опухшими — признак того, что он все еще воздерживался от спиртного.

Просто чудо, что он вообще снова носил капитанскую фуражку. Пять лет тому назад на «Султане» произошел неприятный инцидент, о котором Даниэль не хотел говорить, вероятно, в его трудовом договоре имелся пункт о неразглашении служебной информации. Юлия лишь знала, что это происшествие так расстроило его, что он запил и чуть было не допился до белой горячки и был на год отстранен от работы. После отстранения от работы на круизных лайнерах Даниэль оказался бы в лучшем случае на каком-нибудь дряхлом грузовом судне, если бы его шеф, владелец круизной компании Егор Калинин, сам не был завязавшим алкоголиком, который проповедовал принцип второго шанса.

— Итак, теперь еще раз, только спокойно, — сказал Даниэль. Он поставил ресторанные фарфоровые чашки с дымящимся кофе на столик обеденного уголка. Аромат свежемолотого кофе приятно смешивался с вездесущим на борту судна запахом освежителя воздуха. — Что ты имела в виду, заявив, что я должен остановить «Султан» и повернуть назад? Тебе уже стало скучно на борту?

Усаживаясь на обтянутый кожей стул с закругленными подлокотниками, он неуверенно улыбнулся. Юлия с трудом втиснулась на узкое сиденье обеденного уголка и прикинула, насколько откровенна она могла быть с Даниэлем, чтобы он воспринял ее беспокойство всерьез. В конце концов она решила выложить ему все без утайки и в нескольких словах рассказала о своей интрижке с Томом, о проблемах Лизы. И о страшном видео.

— И теперь ты опасаешься, что твоя дочь может покончить с собой на борту моего судна? — спросил Даниэль, когда она закончила свой невеселый рассказ.

Она надеялась, что он посмеется над ней, как в первый момент их встречи. Скажет, что ей всюду мерещатся несуществующие опасности, или сделает что-нибудь такое, что успокоит ее. Однако Даниэль был непривычно молчалив. Он лишь дул на дымящийся кофе и потирал большим пальцем логотип пароходной компании на фарфоровой чашке, медведя в обрамлении золотых лавровых листьев со стилизованной короной на голове.

— Не беспокойся, — сказал он наконец странно сдавленным голосом.

— Но…

— Я знаю, где Лиза, — прервал он робкую попытку Юлии протестовать.

— Ты знаешь…

Даниэль кивнул:

— Она уже нанесла мне визит, хотела быть на мостике при выходе в море.

— Это означает, что она…

— В безопасности и в хороших руках, именно так. Я передал ее под опеку моей директорши отеля. Она лично позаботится о том, чтобы для Лизы поскорее организовали экскурсию по судну.

— Фу. — Юлия с шумом выдохнула и на мгновение облегченно прикрыла глаза. Ее пульс все еще частил, но только потому, что с ее души свалился огромный камень. Она поблагодарила Даниэля, у которого был утомленный вид.

— Лиза и самоубийство… — покачивая головой, сказал он с едва заметной улыбкой, словно повторяя суть неуместной шутки. Неожиданно улыбка сползла с его лица. С печальным взглядом, какой бывает у маленького мальчика, который только что осознал, что его любимое домашнее животное умерло, он сказал: — Возможно, самое лучшее было бы, если бы за борт прыгнул я сам.

Услышав эти слова, Юлия часто заморгала. Неожиданно у нее появилось такое чувство, что напротив нее сидел совершенно незнакомый ей человек.

— Что ты такое говоришь? — растерянно спросила она.

Даниэль тяжело вздохнул:

— Я попал в трудное положение. В очень трудное положение.

Юлия с трудом справилась с желанием посмотреть на часы. Уже прошло пять минут с момента, как она начала свой рассказ, или на этот раз Даниэлю удалось быстрее перевести тему разговора на свои проблемы?

Капитан вздохнул, отодвинул от себя чашку и усталым голосом сказал:

— Проклятье, собственно говоря, я не имею права ни с кем говорить об этом. Но в данный момент ты единственная на корабле, кому я могу доверять.

— Да что же стряслось? — спросила Юлия, совершенно сбитая с толку.

— Но ты не должна никому говорить об этом: у нас на борту «двадцать третий пассажир».

Глава 9

Мартин последовал за Герлиндой Добковиц с балкона назад в апартаменты.

— Извините нас, пожалуйста, — сказала пожилая дама дворецкому и, подмигнув, кивнула в сторону своей огромной кровати. — Господин Шварц хочет показать мне новую позу из Камасутры.

— Разумеется, — ответил Грегор даже не моргнув глазом и встал со своего места у письменного стола.

Герлинда бросила на Мартина такой взгляд, словно ее дворецкий был здесь персоной, о душевном состоянии которой нужно было беспокоиться.