Двадцать отражений лжи

По прошествии часа плотного общения с техническим оборудованием корабля я склонялась ко второму варианту. Для своей должности и звания ваша покорная слуга подкована технически в достаточной, а может, даже немного и превышающей степени необходимости, но я, черт подери, не «жук» высшей квалификации. Я могу провести эту жестянку сквозь пояс астероидов, но вот получить доступ к базе данных — как выяснилось, нет.

Из груди вырвался долгий вздох. Пойти по легкому пути не вышло. Что неудивительно — богиня судьбы обожает проволакивать меня через тернии, хотя это не нужно ни ей, ни мне. Впрочем, таковы правила игры.

Однако же, все равно обидно. Мне стольких усилий стоило спровадить хозяина корабля из главной рубки, что такое количество времени, убитого впустую, выглядело личным оскорблением. Однако… Ну что же поделаешь. Куковать в обществе этого психа энное (читай — долгое) время я была обязана в любом случае. Правда, при более удачном стечении обстоятельств занималась бы проверкой сведений, а не их аккуратным выуживанием.

И все же… Как никогда ранее мне хотелось закончить эту операцию и отбыть обратно в Центр, ради которой из него и пришлось уехать. А еще лучше — плюнуть на Центр и перевестись на постоянную ставку в «Полюс» — головную станцию Корпуса. Этот дурдом здорово прополаскивает мозги, а мне это необходимо, больше, чем когда-либо.

— Любуетесь?… — вдруг прозвучало за спиной.

— Философствую, — буркнула я с точно выверенной долей недовольства, поддерживая хрупкий образ своей легенды, выстроенный за эти дни. Опять подкрался. Ничего, если подключить некоторые ресурсы, и его шаги можно расслышать.

— Философия — довольно-таки бесполезная наука, вам не кажется? — Эрик подошел ближе и положил руки на спинку моего кресла. Я невольно перевела на них взгляд. Перчатки. Опять перчатки. Всегда только они.

Весьма разумно с его стороны.

— Философия помогает понять суть вещей.

— Суть вещей? Суть вещей не поймет ни одна наука! — с внезапной горячностью резко бросил он. Он заговорил, все с той же удивившей меня горячностью, заговорил о сути. Его пальцы нервно бегали по спинке кресла, его слова пролетали мимо моих ушей. Он говорил долго, временами перескакивая то на соланский, который мне не полагалось знать, то, местами, — на язык, которого я действительно не знала, а я заворожено следила за этими затянутыми в черную кожу пальцами, выплетающими невидимые узоры, ничего не слыша и не понимая.

А ведь я задела его. Задела что-то, бывшее важным.

Замолк. Опустил голову. Замерли и вцепились в спинку кресла пальцы. Я сморгнула, отрывая от них взгляд. Это уже начинает становиться опасным. Нет, не правильно. Это было и остается опасным. Опаснее погружения в Бездну. Самый большой страх оперативного агента — дать захватить над собой контроль.

Незапланированно дать его захватить.

А то, что он делает, иначе не назовешь. О том, что таишь, можешь молчать. А можешь — не дать услышать. Браво, Эрик!..

Бесы бы тебя побрали…

Поставить глухую защиту — значит выдать себя. Ограничиваться полумерами, доступными обывателю — значит постоянно попадать под эманации.

Да, ко всему прочему он еще и эмпат. Нет, не так — он прежде всего эмпат. Не стихийный, явно учился — слишком хорошо умеет этим обстоятельством пользоваться. Считывать мои эмоции — себе дороже, но вот вбивает мне в подкорку свои он весьма успешно.

— Вы догадались…

Я вздрогнула и медленно обернулась. Эрик криво улыбался, не поднимая головы. Я молча смотрела на него и понимала, что эта улыбка не из тех, что мне нравятся. Продолжение? Его не было.

— Догадалась о чем? — легкое удивление, чуть приподнять бровь. Но ни грана страха.

Насмешливо хмыкнул, резко, как-то по-птичьи склонил голову набок, так же резко подался назад и буквально вылетел из рубки.

Псих.

Я повторяла это как заклинание. Псих-псих-психпсих… Отчего же тогда на мгновение замерло сердце от простого «вы догадались», лишь случайно пришедшегося на крамольную мысль?… Псионы Корпуса — лучшие, и блоки, которые ставят они, не пробьет никто рангом ниже Великого Магистра. При этом они и маскируются эффективнее, чем огромное большинство изделий прочих мастеров. Не мог он меня прочитать.

НЕ мог!

И все равно — сердце не на месте. Я встала, прошлась по рубке раз, другой. Через минуту поймала себя на том, что кружу по тесному пространству как заведенная. Внутренний голос слабо вякнул: «Непрофессионально, бесы меня подери…»

Я опустилась в «свое» кресло, накинула на плечи «утепляющий» плед и застыла, спрятав лицо в ладонях. Это дело началось совершенно неправильно, нелепо, а затем и вовсе полетело кувырком. Говорят, влюбленные глупеют. Наверное, я влюблена по уши, потому как попросту отупела. Отупела до полной потери квалификации.