Крестьяне, не получившие ничего взамен за изъятое у них продовольствие, не хотели сеять сверх своих собственных потребностей. Они не видели никакого смысла поставлять в город продовольствие, пока им не начнут давать взамен промышленные товары. С другой стороны, городское население было на грани голода, и промышленное производство практически остановилось. Голодные и истощенные рабочие быстро теряли веру в обещания большевиков. Появились слухи о массовых проявлениях недовольства и даже о мятежах. Обстановка в Москве была очень напряженной. В некоторых воинских частях были отмечены случаи неподчинения командирам, а особенно политработникам.
Неожиданно слушателям было приказано круглосуточно оставаться в академии. Нам раздали винтовки, и мы стали спать в классах, которые на ночь превращались в казармы. По поручению ЦК у нас с докладом об обстановке выступил Карл Радек. Бледный и очень непривлекательный, он тем не менее быстро завладел вниманием аудитории, и в течение трех часов мы слушали его в полном молчании. Он говорил с ужасным польским акцентом, но минут через пятнадцать мы перестали это замечать, столь велико было впечатление от его серьезных и откровенных аргументов.
Он старался не скрывать от нас исключительную опасность ситуации. Наоборот, подтверждал ее примерами из повседневной жизни.
– Выступления Калинина на фабриках, – говорил он, – все чаще прерываются выкриками: «Дайте нам хлеба! Довольно разговоров!». В Председателя ЦИК на одном заводе летели гаечные ключи и гайки… Партия, – сказал Радек, – это политически сознательный авангард рабочего класса. Мы достигли такой точки, когда потерявшие терпение рабочие отказываются идти за авангардом, который зовет их к новым битвам и жертвам… Должны ли мы уступить требованиям рабочих, терпение которых достигло предела, но которые не понимают свои интересы так хорошо, как их понимаем мы? Их настроения в настоящий момент откровенно реакционны. Партия решила, что мы не должны уступать, что мы должны навязать свою волю к победе нашим отчаявшимся товарищам. Приближаются ответственные события. Вы должны быть готовы…
Это означало, что нам, возможно, придется применить оружие не против контрреволюции, а против масс, которые были опорой партии.
Именно это и случилось в Кронштадте через пару недель, в марте 1921 года. В Москве заседал X съезд партии, когда гарнизон и гражданское население этой главной крепости республики, от которой зависела безопасность Петрограда, подняли восстание. Возникла смертельная угроза республике как раз в тот момент, когда запасы продовольствия и народное терпение достигли своей нижней точки. Реакционные силы намеревались воспользоваться этим мятежом и возобновить Гражданскую войну.
В момент общего истощения это вполне могло стать серьезным плюсом для контрреволюции. Все антибольшевистские силы воспрянули духом. Монархисты, сторонники Врангеля и Деникина – все отправили эмиссаров в Кронштадт, чтобы привлечь восставших на свою сторону. Большевики опасались того, что, выступая под красным флагом и лозунгом: «Советы без коммунистов», Кронштадт скоро может сыграть роковую роль в судьбе революции и привести к реставрации капитализма в России. Если бы ситуация не была столь напряженная, может быть, появилась возможность вступить в переговоры с мятежниками, но острота момента вынудила советское правительство к немедленным действиям.
В этих условиях съезд партии принял решение прекратить внутреннюю дискуссию, и «Рабочая оппозиция» была распущена. Диссидентские группы и фракции были запрещены. Несколько сотен делегатов съезда отправились на Кронштадтский фронт. Одна из учебных групп нашей академии в полном составе была направлена на укрепление командования. Среди тех, кто поехал в Кронштадт, была неразлучная троица генералов – Дыбенко, Федько и Урицкий, а также Стецкий, Борщевский, Турчан и другие. Реввоенсовет Республики поручил командование операцией Тухачевскому. Туда же поспешил Троцкий. Одна из батарей Петроградского гарнизона поддержала восставших, и нескольких вожаков мятежников пришлось расстрелять.