Два завоевателя

Невидимая сеть крепко охватывала члены — Бард не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. На мгновение его обуял дикий животный страх, он едва не закричал… и даже если бы захотел, не смог бы и пискнуть. От этого стало еще страшнее, он ударился в панику… Следом навалилась душная успокаивающая волна — это всего лишь обыкновенная телепатия, воздействие объединенных ларанов, не надо пугаться, отец не позволит причинить ему вред.

Бард, не в силах шевельнуться, не отрываясь смотрел на молочную поверхность экрана. Каким-то образом он осознал: на стекле очерчивалась не тень, не его темный контур, но он сам. Спрессованное, очищенное от всего случайного с помощью звездных камней его «я». Теперь оно, спеленутое ментальной сетью, подрагивающее, застывшее от холода и ужаса, раскачиваясь, повисло над внезапно распахнувшейся бездной. Пустота окружала его со всех сторон — пространство расширялось, распахивалось все дальше и дальше, и взгляд Барда (или взгляд взирающих на этот черный провал лерони) устремился разом во все стороны, отыскивая что-то необычное, во всем схожее с ним… Нет-нет… не схожее, но то же самое. Его самого отыскивал этот вперившийся в неведомую пустоту взгляд. Неожиданно что-то начало выплывать из черноты, на глазах очерчиваться — вот стала различима человеческая фигура. Вот она увеличилась в размерах, испытующий взгляд проник в самое нутро спящего человека и отпрянул… нет, не то. Это существо было всего-навсего похоже, но не являлось двойником. Эта мысль тоскливым отголоском отозвалась в душе. И вновь ищущий, всепроникающий взгляд…

(Очень далеко от холмов Киллгард некто Гвин, безотцовщина и человек, объявленный вне закона — хотя мать его как-то призналась, что зачала его от Анселя из Скатфелла, сына Одрина I, который был родом из Астуриаса, случилось это более тридцати лет назад, — проснулся в холодном поту. Что за дьявольский сон приснился! Его вдруг начали разглядывать странные рожи, потом как кинутся! Словно коршун на добычу… Удивительно, но одна из рож была его собственной.)

…Опять то же парение над бездной — на этот раз бесконечность пространства увеличилась до невообразимых размеров, однако все оно пронзалось этим колдовским взором. Беззвездная ночь, вызывающая дрожь пустота, где остановилось время. Вот из ядрышка, из неразличимого зернышка возник ветер, закружил, завихрил и кошмарным смерчем прошелся по этому ужасному ничто. И вновь тень начала наплывать на экран — очерчивалась, насыщалась тьмой, становилась все четче. Изображение вздрагивало, по нему пробегали волны, оно то слабело, то насыщалось жизненной силой. То просыпалось, то вновь погружалось в дрему — так, в противоборстве с вечным сном, образ наконец замер на экране. Тут Барда пронзила мысль — кто это? Я? Или другой? Понять, догадаться, определить, заметить разницу было невозможно. Изображение уже отчетливо боролось, стараясь освободиться от наложенных на него мысленных пут, а те все крепче и решительнее пеленали его. Как паук вяжет муху мгновенно застывающей паутиной… Взгляд сфокусировался на изображении, обежал его, изучил чуждую душу. Все совпадало. Удача! Они нашли искомое…

Пора!

Еще до того, как вокруг все заполыхало, Бард почувствовал вспышку, почти разорвавшую его мозг, Он еще успел — до момента страшной боли — уловить, как тот, другой, неистовствует, бьется в тенетах, пытается вырваться из все более и более крутых и тесных объятий… Ужас и боль затопили Барда. Он не мог понять, его ли чувства бесновались в сознании или это другой, уже пойманный, втиснутый в его мозги, пытается вырваться на свободу? Ибо другие картинки вдруг явились перед умственным взором — огненно-золотистое солнце, неисчислимые миры, пустота теперь была полна сияющими точками. Еще какие-то диковинные образования, напоминающие гигантские туманные спирали… Тут опять ударила вспышка света, и Бард потерял сознание.

…Он слабо шевельнулся, голова раскалывалась от боли, его без конца тошнило. Дом Рафаэль наклонился над ним, взял руку, пощупал пульс. Затем помог подняться, Бард, едва передвигая ноги, оглядел комнату. Позади отца лерони — они со страхом и изумлением смотрели на него. Опять чья-то мысль коснулась его сознания. «Не верю. Я сделала это, но я не верю. Себе не верю. Как так получилось? Вот он, вон другой, а я до сих пор не могу убедить себя, что это наяву».

На полу по другую сторону экрана лежал обнаженный мужчина. Бард, хотя он внутренне и был подготовлен к этому, ощутил прилив необоримого животного страха.

Человек, лежавший на полу, был он сам.

Ни копия, ни родственник, ни близнец… Он сам!

Широкоплечий, как раз посередине между лопатками темная мелкая родинка — ее можно было только в зеркало разглядеть. Мускулистый — особенно правая рука. Это радовало… На пояснице точно такая же, как и у него, отметина. Волосы темно-рыжие… Он поколебался — может, количество волос сосчитать? От этой мысли стало совсем жутко. Вот и мизинец левой ноги так же искривлен.