Два заповедника

Мысль Артем понял, но сомнения у него, естественно, возникли.

— Клан уже помог мне, — сказал он. — Приютил… Можно сказать — спас.

— Это другое, — беспечно вставил ло Тан, не оборачиваясь. — За это на клан не ополчатся.

— А за что ополчатся?

— Ополчатся, если к началу переселения ты все еще будешь оставаться в клане.

— Хорошо, — терпеливо допытывался Артем. — Мы убежим. Тан, понятно, никому не проболтается раньше времени. Но как мы убежим? Я летать пока не умею. Или ты научился летать под грузовыми крыльями, Дасти?

— Нет. — Сказочник отрицательно помотал головой. — Не научился. Но зато мы с Таном и Уми поймали и приручили четырех наусов, а ма Сайос сплел двойную корзину и три комплекта упряжи, которые мы как бы украдем. Можем с тобой вылететь хоть сегодня, а Тиом… но лучше подождать пару дней. Заготовить припасы, хотя бы на первое время.

— Погоди, — продолжал недоумевать Артем. — Чтобы улететь с наусами, нужны двое в корзине и один в воздухе. Итого трое.

— А нас и есть трое, — ухмыльнулся сказочник. — Ты что, считать не умеешь?

Ло Тан весело глядел на Артема снизу вверх.

— Да кто тебя отпустит. — Артем грустно всплеснул руками. — Логвит и охотники даже слушать не станут…

— Да кто их будет спрашивать, — фыркнул ло Тан, копируя интонации Артема, и встал с корточек.

Выражение его лица Артем описал бы как чрезвычайно хитрое и довольное.

И только теперь Артем окончательно все понял.

Глава третья

Когда Ник вернулся, вездеход уже вырос, станция затягивала двухскатную кровлю силикоидной пленкой под венскую черепицу, а коттедж гнал внешние стены. Станция, похоже, оживет под вечер, жилье же будет готово только завтра. Ник вздохнул: придется пару ночей провести в кабине посадочного бота. Не катастрофа, конечно, но кто же не тянется к комфорту?

Он бросил на траву тушу убитой косули. Косуля как косуля — только мех с зеленоватым отливом да рожки иной формы, чем у земных косуль. Даже повадки те же, Ник замучился подбираться к пасущейся добыче, ветер все время менялся, а обоняние у зверушек будь здоров… Впрочем, интеллект все равно победил инстинкты. Собственно, именно поэтому Ник прилетел на звездолете и охотился на никогда не покидавшую свой лес косулю, а не наоборот. «Хищник всегда побеждает», — подумал Ник, но тут же вспомнил, что человек, строго говоря, не хищник, человек всеяден. «Тем более, — подумал он. — Узкая специализация — враг разума. Побеждает тот, кто умеет приспосабливаться».

Сноровисто разделывая тушку, Ник насвистывал какой-то варварский мотивчик; руки его по локоть испачкались в крови, а перед этим он основательно извозился в траве, скрадывая добычу.

— Я являю собой образ кровожадного захватчика. — Ник ухмыльнулся. — Видела б меня сейчас Светка…

Требуху Ник отнес в сторону и закопал поглубже, мясо поставил замачиваться в холодильник, а шкурку растянул в кондише сушиться. Взял допотопный топорик вместо обычного лазера и, продолжая насвистывать, отправился за дровами.

— Да, — глубокомысленно сказал он кривому деревцу, отчего-то засохшему на корню. — Никогда травоядным не стать разумными. Разум — удел охотников.

Топорик взметнулся и пал. Сухая древесина брызнула желтоватыми щепочками, а отчетливое тюканье разнеслось далеко окрест.

Срубив дерево, Ник поволок его к боту.

— Все, граждане. — Он на секунду повернулся к лесу. — На Селентину пришли люди. Покоя больше не будет, и не надейтесь.

И поволок дрова дальше.

Вездеход уже завершил рост, до вечера вполне можно успеть его оттестировать. Маслянисто поблескивающий металлокерам был теплым и шершавым на ощупь. В салоне пахло хвоей и свежей пластмассой. Ник пошевелил ноздрями, втягивая воздух.

— Вот он, запах цивилизации, — патетически воздел руки и плюхнулся в кресло перед пультом. Притянул клавиатуру и запустил реактор. Вездеход ожил. Ник даже не сомневался, что машина в полнейшем порядке. Вот если бы яйцо росло до утра, сожрало бы пару кубов почвы, а вездеход пах серой, тогда бы Ник погонял его как следует и скорее всего свернул бы в сырьевой зародыш, активировав предварительно новый. Чем быстрее вырастало его детище, тем больше уверенности в полном детища здравии. Закон эмбриомеханики.

Когда начало темнеть, Ник развел костер. Иссохшие дрова быстро прогорали, превращаясь в жарко тлеющие угли. Близилась ночь, первая ночь на Селентине, и Ник хотел, чтобы она надолго запомнилась.

Потом он деловито вертел над жаром шампуры и поливал шашлык вином; угли сердито шипели. Ветер упруго шумел в кронах супердеревьев, звук доносился откуда-то высоко сверху, из самого поднебесья, и это было очень непривычно. У земли ветра совсем не чувствовалось, наверное, ему трудно было сюда спуститься с высот. Еще доносился многоголосый стрекот. Ник вдруг подумал, что на деревьях такого размера и цикады должны обитать соответствующие. С человека величиной. Или даже больше.

— Эге-гей, насекомые! — заорал он озорно. — Это я, Никита Тарханов, хомо сапиенс сапиенс, Земля! Встречайте!

Цикады скворчали как и раньше — до пришельца из другого мира им совершенно не было дела.