Два выстрела во втором антракте

– Он заявил, что является доверенным лицом императрицы Александры Федоровны, – отвечал Кулябко. – И действует по ее распоряжению. И в доказательство показал мне рекомендательное письмо, подписанное императрицей.

– А тебе не показалась вся эта история странной? – спросил статский советник. – Я никогда не слышал, чтобы императрица вмешивалась в политику, посылала каких-то доверенных лиц…

– Да, я тоже не слышал… – признался руководитель Охранного отделения. – Но господин Стрекало держался так уверенно… Вот совсем как вы. А вы ведь тоже не показывали мне никаких документов…

– Ты что, Кулябко, сомневаешься в моих полномочиях? – статский советник Угрюмов удивленно поднял одну бровь. – Хочешь проверить документы? У сенатора Трусевича, когда он тебя станет допрашивать, тоже будешь проверять?

– Что вы, упаси Боже! – замахал руками главный киевский охранник. – Я не в этом смысле! Я ведь только насчет господина Стрекало. А он, помимо всего прочего, ссылался и на других значительных лиц – на министра двора барона Фредерикса, адмирала Константина Дмитриевича Нилова, на господина Трепова… Так что у меня сомнений никаких не возникло. А что, вы полагаете, что это… самозванец?

– Пока не знаю, – сказал Угрюмов. – Вернусь в Петербург, проверю, что это за господин. А ты продолжай свой рассказ. Значит, приезжий сообщил, что в Киев должна прибыть некая девица Ванда, которая должна убить Аленского, а также самого государя. Что еще он сказал?

– Он сказал, что никто не знает, как эта Ванда выглядит. Что она отлично умеет переодеваться и менять обличье, так что выследить ее крайне трудно. Она, скорее всего, постарается проникнуть в театр. И там должно все решиться. А чтобы обезопасить государя, надо допустить в театр Аленского. Ванда будет охотиться в первую очередь на него, постарается его убить. А мы будем находиться рядом и сразу ее схватим. А государь при этом не пострадает.

– То есть он предлагал ловить Ванду, что называется, на манок? – сказал статский советник. – Интересный план… Правда, манок, то есть Богров, при этом мог пострадать…

– Да, мог, – кивнул Кулябко. – Господин Стрекало это предвидел. Но, в конце концов, речь ведь шла, в сущности, о преступнике. За свои деяния Аленский давно должен был находиться на каторге, это мы позволяли ему разгуливать на свободе, исходя из государственных интересов. А теперь эти интересы требовали принести его в жертву. Причем господин Стрекало придумал, как мы могли бы использовать Аленского двояким образом. Он приказал мне передать агенту револьвер и дать ему возможность пронести его в театр.

– Это с какой же целью?

– А затем, чтобы Аленский мог защититься от Ванды, а может, и застрелить ее. Таким образом, революционеры уничтожили бы друг друга.

– Превосходная идея! – произнес статский советник, не скрывая иронии. – И поэтому ты дал убийце оружие, которое он действительно пустил в ход. Правда, застрелил не мифическую Ванду, а главу правительства Российской империи!

– Да, все так! – произнес Кулябко, чуть не рыдая. – Но кто мог знать, что так получится?!

– Ты! – жестко заявил приезжий. – Ты должен был все знать! Все предвидеть! Для того ты и возглавляешь Охранное отделение. А ты, Кулябко, стал игрушкой в руках заговорщиков. Так что в лучшем случае тебя ждет отставка – это если ты сможешь доказать, что все так и было и ты проявил всего-навсего бездарность и бестолковость. А может, все обстояло иначе, никакого Стрекало не было и ты сам составил план убийства премьера? А, Кулябко? Тогда с тебя совсем другой спрос…

И статский советник впился глазами в лицо начальника киевской охранки.

– Но как же… Как вы можете такое предполагать?! – возопил Кулябко, вскочив с места. – Как же его не было, если его все видели? И адъютант мой, и охрана… Вы спросите! Все скажут!

– Нужно будет – спросим, – пообещал Угрюмов. – Ты сядь, мы еще не закончили. Значит, Стрекало подговорил тебя дать Богрову револьвер и пустить его в театр. А как отнесся к этому сам Богров, когда ты с ним встретился? Не удивился? Не стал возражать?

– Нет, Аленский не высказал ни малейшего удивления.

– Хорошо. А теперь опиши нам, как выглядел этот «посланец императрицы».

– Сию минуту, – ответил начальник охранки, стараясь справиться с волнением. – Значит, среднего роста… лет сорока пяти… волосы светлые… глаза серые… скулы широкие… За ухом – вот тут… – Кулябко тронул себя чуть ниже правого уха. – Тут я заметил шрам. Такой обычно остается от удара шпагой или саблей…

– Это ты молодец, что заметил, – сказал статский советник, переглянувшись со своим помощником; тот, склонившись над столом, быстро заносил в тетрадь все, что рассказывал хозяин кабинета. – Еще что-нибудь?

– Ну, одет превосходно, золотые часы носит в жилетном кармане…

– Ну, это к приметам не относится, – махнул рукой гость. – Теперь скажи, а в театре, во время спектакля, ты видел господина Стрекало?

– Нет, там я его не заметил, хотя осматривал все ложи.

– А ты, значит, был уверен, что такое значительное лицо должно сидеть непременно в ложе! – усмехнулся Угрюмов. – А после покушения? Он заходил к тебе?