Еще немного все сместится —Правее луч, южнее птица,И станет явственнее крен,И книга поползет с колен.Сместится взгляд, сместятся строчки,И все сойдет с привычной точки,И окажусь я под угломК тому, что есть мой путь и дом,К тому, что есть судьба и веха.Как между голосом и эхом,Так между мною и судьбойВозникнет воздух голубой,Мгновенье тихое, зиянье,Пугающее расстоянье.И тех, с кем жизнь текла сия,Едва коснется тень моя.«Почему не уходишь, когда отпускают на волю?..»
Почему не уходишь, когда отпускают на волю?Почему не летишь, коли отперты все ворота?Почему не идешь по холмам и по чистому полю,И с горы, что полога, и на гору, ту, что крута?Почему не летишь? Пахнет ветром и мятой свобода.Позолочен лучами небесного купола край.Время воли пришло, время вольности, время исхода.И любую тропу из лежащих у ног выбирай.Отчего же ты медлишь, дверною щеколдой играя,Отчего же ты гладишь постылый настенный узор,И совсем не глядишь на сиянье небесного края,На привольные дали, на цепи неведомых гор?1972«Не стоит жить иль всё же стоит …»
Не стоит жить иль всё же стоит —Неважно. Время яму роет,Наняв тупого алкаша.Летай, бессмертная душа,Пока пропойца матом кроетЛопату, глину, тяжкий трудИ самый факт, что люди мрут…Летай, душа, какое делоТебе во что оденут телоИ сколько алкашу дадут.Летай, незримая, летай,В полёте вечность коротай,В полёте, в невесомом танце,Прозрачнейшая из субстанций,Не тай, летучая, не тай.«Лететь, без устали скользить…»
Лететь, без устали скользитьПо золотому коридору.И путеводна в эту поруОсенней паутины нить.И путеводен луч скупой,И путеводен лист летучий.И так живется, будто случайУже не властен над судьбой.Принесена с лихвою даньСтрастям, превратностям, порывам.И если держит терпеливоСвоих детей земная длань,То, значит, существует час,В который то должно свершиться,Что превращает в лики лицаИ над судьбой подъемлет нас.«Этих дней белоснежная кипа…»
Этих дней белоснежная кипа.В перспективе — цветущая липа.Свет и ливень. Не диво ль, не диво,Что жива на земле перспектива?С каждым шагом становятся гущеЧудо-заросли вишни цветущей,Птичьи трели слышнее, слышнее,А идти все страшнее, страшнее.Ведь осталась любовь неземнаяЗа пределами этого рая.«Я говорю с пространством, с небом, с Богом…»
Я говорю с пространством, с небом, с Богом,А отвечают мне последним слогом.Я вопрошаю: «Ждёт меня беда?»,А мне в ответ — раскатистое «Да».«Какие годы лучшие на свете?», —Я спрашиваю. Отвечают: «Эти».Лариса Миллер и Алла Вострова
Урок Алексеевской гимнастики, Москва, 1980-е