Два товарища

Ой, красивы над Волгой закаты,
Ты меня провожала в солдаты…

Веселая девица, покраснев от натуги, выводила визгливым голосом:

Руку жала, провожала,
Провожала. Эх, провожа-ала…

Рядом с ними сидела самая большая куча, человек в двадцать, и они, заглушая всех остальных, пели «Я люблю тебя, жизнь».

Когда они спели «и надеюсь, что это взаимно», парень с гитарой тряхнул бритой головой, и все хором грянули:

Эх, раз! Еще раз!
Еще много-много раз!
Лучше сорок раз по разу,
Чем ни разу сорок раз!

Я посмотрел на них. Да это же те самые ребята, которых я видел на лавочке, когда ходил на свидание с Таней.

Потом я остановился еще возле одной группы. Там стриженый, перевязанный полотенцами парень наяривал на гармошке что-то частушечное, а толстая деваха плясала под эту музыку, повизгивая, словно ее щекотали.

– Работай! – кричал ей парень с гармошкой.

И она работала вовсю.

Тут меня кто-то окликнул, я обернулся и увидел Толика. Вместе с отцом и матерью он расположился под деревом. На газете у них стояла начатая бутылка водки, бумажные стаканы, лежал толсто нарезанный хлеб, помидоры и колбаса.

– Иди к нам, – сказал Толик.

Я подошел. Отец Толика отодвинулся, освобождая мне место.

– Садись, Валерьян, попразднуем вместе.

– Меня там ждут, – сказал я.

– Подождут, – сказал отец Толика. – Посиди.

Я сел. Отец Толика был одет торжественно, в серый костюм. В боковом кармане у него торчали авторучка и носовой платок, сложенный треугольником. Я сел на траву. Дядя Федя налил полстакана водки и подвинул ко мне:

– Выпей маленько для праздника.

– Какой же сейчас праздник? – сказала мать Толика. – Сына в армию провожаешь.

– Все равно, раз люди пьют, – сказал он, – значит, можно считать, что праздник.

– А вы пить будете? – спросил я.

– Мы уже, – сказал Толик.

Он мог бы этого и не говорить, по его глазам было видно, что он «уже». Честно сказать, мне пить совсем не хотелось. Но отказаться было неудобно, я взял стакан и выпил залпом, а отец Толика смотрел на меня с явным любопытством: посмотрим, дескать, что ты за мужик и как это у тебя получается. А потом схватил разрезанный помидор и протянул мне. Я хотел выпить не поморщившись, но меня всего передернуло, и я быстро заел помидором.

У матери Толика глаза были красные – видно, она только что плакала. Сейчас она смотрела то на меня, то на Толика, и было ясно, что ей нас обоих до смерти жалко.

– Бабушка твоя тоже приехала? – спросила она меня.

– Бабушка приехала и мама, – сказал я.

– Мать небось убивается?

– Нет, – сказал я. – А чего убиваться? Не на войну идем.

– Все равно, – сказала она. – Что ж это получается, растишь вас, воспитываешь, а потом вы pазлетелись – и нету вас.

Я достал сигареты, протянул сначала отцу Толика.

– Не балуюсь, – сказал он, – и другим не советую. Ты мне вот что скажи, Валерьян. Я в период Отечественной войны тоже служил в ВВС. У нас там никаких самолетов не было, а только продукты. Сало, масло, консервы.

– Опять, – рассердился Толик. – Я же тебе объяснял: ты служил не в ВВС, а в ПФС – продовольственно-фуражное снабжение.

– Мне пора, – сказал я и встал.

– Я тебя провожу, – сказал Толик и встал тоже.

Несколько шагов мы прошли молча. Потом остановились под тополем.

– Валера, – начал Толик, волнуясь и подбирая слова, – ты на меня, наверное, обижаешься, хотя на моем месте…

Все эти дни я думал, как поступил бы на месте Толика, смог бы я или нет поступить иначе. Но в конце концов я понял, что смог бы. И не потому, что такой уж храбрый, а потому, что не смог бы сделать то, что смог сделать Толик.

– Ты понимаешь, – сказал он, – они же меня заставили.

– Да, но ты очень старался, – сказал я.

– Но они бы побили и тебя, и меня.

– Ладно, – сказал я. – Поговорим об этом в другой раз.

Что я мог ему объяснить?

Я нашел бабушку с мамой там же, на лавочке. Mне места не осталось; его заняла большая семья, провожавшая детину двухметрового роста с красным распухшим носом на длинном лице. Детина сидел в окружении матери, отца и двух маленьких девочек, должно быть, сестер, и плакал, а мать его утешала.

– Игорек, – говорила она, – не ты один, многие идут, надо же кому-нибудь служить в армии. Костя, скажи ты ему что-нибудь, – обратилась она к отцу.

– Я ему уже говорил, – сказал Костя. – Если не хочешь служить в армии, надо было учиться получше.

– Ты где так долго пропадал? – спросила меня мама.

– Толика встретил, – сказал я.

– Опять Толика? Неужели и в армии тебе не удастся встретить кого-нибудь поинтересней?

– Ладно, – сказала бабушка. – Они же все-таки друзья. Столько времени провели вместе. Работали на одном заводе.

В это время на площадь перед вокзалом вышел майор с пятном на щеке и прокричал в мегафон:

– Выходи строиться!

Бабушка схватила свою палку и еще хотела взять чемодан, но я отобрал его.

Те, которые сидели рядом с нами, тоже засуетились. Заплаканный парень вскочил на ноги.