Два товарища

– Уж ты настреляешь, – засмеялась Людмила. – Ты за всю жизнь, окромя как в Тузика, ни в кого не попал, да и то потому, что он был привязанный.

– Ты ее не слушай, Ваня, – убеждал Борис. – Мы живем хорошо. Овощ свой, мясо – кабана вот скоро зарежем, свое молоко… Корову видал?

– Нет, – сказал Алтынник, – не видал.

– Пойдем покажу, – Борис вышел из-за стола.

– Да куда ж ты человека тянешь? – возмутилась Людмила. – Чего он – корову не видел?

– Твою не видел, – стоял на своем Борис. – Пойдем, Вань.

Алтыннику идти не хотелось, но и отказываться было вроде бы неудобно. Он встал.

– Борис! – повысила голос Людмила.

– Ну пущай посмотрит, – не сдавался Борис. – Может, ему интересно. Он же городской. Он, может, корову в жизни своей не видел, на порошковом молоке вырос.

– Ну что пристал к человеку, – поддержала Людмилу старуха, – сядь, тебе говорят.

– Ну ладно, – сдался Борис. – Давай, Ваня, допьем, а им больше не дадим.

Разлил остатки в два стакана, выпили.

– Мама, вы говорили, что он маланец, а он не маланец, – вдруг сказала Людмила и подмигнула Ивану.

Кровь бросилась Алтыннику в голову. Значит, все, что ему смутно припоминается, было на самом деле, не приснилось.

– Это он сам тебе сказал? – не поверила бабка.

– А он мне паспорт показывал, – сказала Людмила и бессовестно засмеялась.

Борис намека не понял и сказал:

– А у солдат паспортов не бывает. У них служебные книжки. Ваня, у тебя есть служебная книжка?

– А как же, – сказал Иван. – Вот она. – Он расстегнул правый карман и протянул документ Борису.

Борис взял служебную книжку и стал ее перелистывать. Людмила не удержалась и тоже заглянула через плечо матери.

– А чего это здесь написано? – удивилась она.

– А это размер ног, головы, – объяснил Борис и перелистнул страницу. – Особых отметок нету, – сообщил он и повернулся к Алтыннику: – Чего ж так? Хочешь, сейчас в поссовет пойдем, там Катька секретарем работает, и штампик тебе поставим?

– Еще чего – штампик, – возразил Алтынник. – Дай сюда.

Он забрал служебную книжку и положил на место, в карман.

– Мне и без штампа хорошо, – сказал он. – Молодой я еще для штампов.

– Сколько ж тебе годов будет? – поинтересовалась старуха.

– Двадцать три.

– Молодой, – недоверчиво сказала старуха. – Молодой не молодой, а семьей надо обзаводиться, детишками. Это ж какая радость – детишки.

– Людмила, – сказал Борис, – у тебя спирту нет?

– Нет, – сказала Людмила. – Немного оставалось, вчера выпили.

– Поди-ка сюда. – Борис отозвал ее в соседнюю комнату и о чем-то с ней говорил, судя по всему, просил денег, а Людмила отказывала. Потом они вместе вышли.

– Пойдем, Ваня, прогуляемся, – предложил Борис. – Посмотришь наш поселок, а то ж ночью небось ничего не видал.

– Пойдем, – согласился Иван.

11

В небольшом магазине напротив станции выпили они еще по полстакана водки и по кружке бочкового подогретого пива. Зашли на станцию проверить расписание и выпили там в буфете по стакану красного. На обратном пути завернули опять в магазин, взяли еще по кружке пива. Бутылку «Кубанской» Борис запихал в левый внутренний карман пальто.

– Во, Настёнка, – похлопав себя по тому месту, где выпирала бутылка, – сказал Борис продавщице, – грудь побольше, чем у тебя. Еще б сюда бутылку – и можно в самодеятельности бабу играть.

– А чего ж не возьмешь еще? – спросила Настёнка.

– Время не хватает, – пошутил Борис и пошевелил пальцами, словно пересчитывая деньги.

Назад пошли напрямую, по тропинке через какие-то огороды. Тропинка была узкая, левой ногой Алтынник шел нормально, а правой попадал почему-то в сугроб. «Видно, обратно косею», – подумал он безразлично.

Вернувшись, сели опять за стол. Алтынник выпил еще полстакана и после этого помнил себя уже смутно.

Почему-то опять разговор зашел насчет возраста.

– А мне вот скоро тридцать пять годов будет, – сказала Людмила, – а никто мне моих годов не дает. Двадцать шесть, двадцать восемь от силы.

– Еще взамуж десять раз выйдешь, – сказал Борис.

– А у нас Витька Полуденов, – вмешалась в разговор бабка, – со службы пришел, взял за себя Нюрку Крынину, а она на двадцать лет его старше и с тромя ребятами. И живут меж собой лучше не надо.

Алтынник насторожился. Он понял, куда клонит бабка. Ему стало весело, и он сказал:

– Ишь, бабка-хитрюга. Думаешь, я не понимаю, к чему ты все это гнешь? А хошь вот я, – он хлопнул ладонью по столу, – на тебе женюсь? – Он повернулся к Борису: – А, Борис? А ты меня будешь звать папой и будешь нам с бабкой платить алименты по старости лет.

Эта мысль показалась ему настолько смешной, что он долго не мог успокоиться и трясся от мелкого, может быть, нервного смеха. Но его никто не поддержал, а наоборот, все трое насупились и недоуменно переглядывались. Поняв, что сказал бабке что-то обидное, он перестал смеяться. Старуха сидела, поджав тонкие губы.

– Что, бабка, обиделась? – удивился Алтынник.

– Еще б не обижаться, – сказал вдруг Борис. – Нешто можно старому человеку глупости такие говорить?