Два талисмана

— Так говорю же: дура… Ты же знаешь, я шитьем да вязаньем зарабатываю. И одна заказчица рассказала, что служит за городом у богатой вдовы, хозяйки усадьбы. Та, мол, если новые платья себе не шьет, так старые перешивает: то лентами отделает, то кружевом, то тесьмой велит расшить. И платит щедро. Я, каракатица безголовая, вслух завидовала: мне бы такую хозяйку! А позавчера она меня нашла и говорит: дочь, мол, у нее в Тайверане заболела, надо ехать. Хозяйка отпускает, но велит найти себе замену. Только надо спешить, если я хочу попасть на тепленькое местечко, пока управляющий туда не приткнул свою подружку. Детей я, мол, могу с собой забрать. Ну, я, курица глупая, дом на ключ, детей за руки…

Голос женщины прервался. Старший сын бросил на мать тревожный взгляд, но Чирайна сдержалась, не заплакала.

Хараш заявил бодро:

— Мать, я тебе сказать не успел: без ужина не останемся. Я проверил ловушки — столько крабов набралось! Я целое ведро приволок!

— Тащи их сюда! — обрадовалась Чирайна. — Сварим!

Но Хараш погнал за ведром братишку, а сам обернулся к Ларшу и Мирвику:

— А зачем вам Штукарь-то?

— Хотим знать, не попадался ли ему тявчик — беленький, лохматый, с черным пятнышком на лбу, — объяснил Мирвик.

Хараш по-взрослому хмыкнул — мол, какой ерундой люди занимаются! — и сообщил:

— Не знаю, лохматый или там кудлатый, но белого тявчика Штукарь сегодня продал в цирк. Говорит: еще дешево продал, уж больно тварюшка смышленая.

— В цирк? — вскинулся Ларш. — Так я прямо сейчас туда…

— Вот еще! — возмутилась гостеприимная хозяйка. — Додумались тоже — по ночному Аршмиру бродить! Оставайтесь оба здесь ночевать. Уложу на лавках, а сама с мальцами — на чердак…

— Чирайна дело говорит, — поддержал женщину Мирвик. — Никуда цирк до утра не денется.

Ларшу осталось только согласиться.

* * *

Здание театра, притихшее, безмолвное, плыло в сгустившихся сумерках, словно черный корабль. В нем почти не было окон, а те немногие, что были, укрылись за прочными ставнями. Балкончики, с которых днем зазывали публику, были пусты. Заботливый Бики убрал с них деревянные щиты декораций, опасаясь случайного дождика. И теперь ажурный узор решетки чернел сквозь сумрак, придавая зданию загадочность.

А со стороны Кривого переулка здание тонуло в темноте, последние лучи солнца не добрались до него. Да и что интересного им освещать: низкое крыльцо да дверь с облупленной краской.

Но вот эта дверь с негромким скрипом растворилась. На крыльцо, не выпуская дверной ручки, шагнула девушка. Будь в переулке светлее да окажись рядом прохожий, понимающий толк в воровском деле, он разглядел бы в руке девушки изогнутую железку — и признал бы отмычку.

Но не было в Кривом переулке ни души, кроме девицы, которая быстро огляделась, прикрыла дверь и сбежала с крыльца.

Она обогнула театр и поспешила по Каретной улице. Это была одна из трех лучших улиц города, и фонарщики уже зажигали фонари, которые будут освещать ее до рассвета. Желтые широкие круги легли под ноги девушки с пышными светлыми волосами, и случайные прохожие невольно провожали ее взглядами, гадая, куда спешит в такой поздний час красотка, не похожая на шлюху.

А девушку ждал дворец Хранителя, из окна которого еще лилась музыка и доносился праздничный гомон. Ждала зеленая калитка в ограде дворцового сада. Ждал немой слуга, готовый отворить по первому стуку.

* * *

Ночь, как строгая нянька, разогнала прохожих по домам. Теперь по улицам Аршмира бродили только те, кто обязан был это делать — ночная стража с факелами, — или те, кого голод гнал на преступный промысел.

И еще один человек — отчаявшийся, готовый на все, не желающий ждать рассвета…

Прешдаг, хозяин цирка, скорчился у крыльца двухэтажного кирпичного домика. Домик выходил на Каретную улицу лишь боковой стеной, к тому же это был дальний от дворца Хранителя конец улицы, перед домом не было фонаря. Но все же здесь шастали патрули, и Прешдаг уже трижды вынужден был растягиваться на холодной брусчатке, прижимаясь к стене, чтобы не попасть под пляшущие отсветы, которые бросали факелы «крабов».

Летом короткие ночи. Черные, глухие, но такие короткие!

Утром Вьямра покинет дом. Покинет не одна: при старой ведьме телохранитель, он спит сейчас на лестнице.

На первом этаже проживает семейство писца. Прешдаг еле дождался, пока детвора угомонится и уснет. На втором этаже живет портной, но сейчас он куда-то перебрался, предоставив свое жилище Вьямре.

Прокрасться к старой карге нельзя. Убить телохранителя? Ну да, а потом молить его хозяйку об отсрочке… очень умно!

Оставался один путь.

У Прешдага была веревка с «кошкой» на конце, но ему никак не удавалось забросить ее на карниз.

Проклятые руки — руки пьяницы!

Раньше для циркача было бы забавой вскарабкаться по веревке на второй этаж. А теперь веревка раз за разом падала вниз, лязгая по брусчатке зубьями «кошки». Каждый раз Прешдаг дергался всем телом: ему казалось, что на этот звук сбежится стража.

Горестно вздохнув, укротитель снова взялся за веревку.