Два света

— Это не принесет ни малейшей пользы, — отвечал президент, нисколько не волнуемый отчаянием Поли. — За изгнанной он полетит во все концы света, презренную станет защищать, об убитой будет плакать всю жизнь, а после измены останется у него только…

— Презрение?!

— Равнодушие! — вежливо поправил неизменно холодный президент.

— Были ли вы когда-нибудь молоды? Было ли у вас сердце? — вдруг спросила Поля.

Президент усмехнулся.

— Льщу себя надеждою, что еще до сих пор ношу часть его в моей груди… и клянусь вам этим сердцем, что постараюсь облегчить жертву, которую вы обязаны принести, вы изберете себе, кого угодно, мы выдадим вас замуж, сделаем приданое…

Поля отскочила в сторону, точно раненная стрелою.

— И вы смеете говорить мне это, разорвав мою душу?.. О, это низко, ужасно, бесчеловечно, подло!

— Ради Бога, говорите тише, нас услышат!

— Пусть слышат! — кричала Поля. — Знаете ли, какое чувство пробудили вы в моем сердце? Чувство мщения — столь же сильное, как любовь. Ваша судьба в моих руках, если я захочу, он женится на мне… и я непременно сделаю это, если вы осмелитесь повторить то, что сейчас сказали… Да что же я такое в ваших глазах?

— Самое благородное существо в мире! — воскликнул президент, увидя себя на фальшивой дороге. — Я готов на коленях просить у вас прощения…

— О, такие обиды никогда не забываются. Только этого недоставало! Хотят заплатить мне… заплатить! О, это ужасно!

— У меня не было подобной мысли.

— Была!.. Вы не знаете бедных людей… Князья обыкновенно платят своим любовницам и выдают их замуж: и вы хотели поступить со мною точно так же! Но вы еще не князь, а я не принадлежу к разряду развратных женщин.

— Вы сердитесь… для нашего разговора полезнее хладнокровие.

— У меня его нет и не может быть!

— Однако без него мы не кончим дела… Вы любите Юлиана: поверьте, самым сильным доказательством вашей любви было бы самопожертвование…

— Так бы вы и говорили, пане президент! Это я понимаю… Но что же я должна делать? Что делать?

— Необходимо заняться кем-нибудь другим, бросить, рассердить Юлиана и непременно, непременно выйти замуж!

— Сыграть комедию, драму! Притворяться, лгать и собственными руками разорвать себе сердце!

— Панна! Я не виноват в этом.

— Так, виновата я, вы правы! Одна я должна терпеть наказание за вину… избавить его от тоски и угрызений совести…

— Вы во всем видите трагедию.

— А вы смотрите на все так низко и равнодушно! Для вас все ничего не значит. Любить и потом самой, собственными руками, добровольно разорвать священные узы и притвориться, что любишь другого. О, — прибавила Поля с насмешливой улыбкой, — какое мне дело до других? Пусть страдают! Разве сама я не страдаю? Разве для счастья Юлиана не стоит принести несколько бедных жертв?

— Следовательно, я могу надеяться на ваше слово? — спросил президент.

— Послушайте, — сказала девушка решительным тоном, — я сделаю все, что вы хотите, я, вероятно, умру и не перенесу своего несчастья, но я сама виновата и — принимаю наказание: оно будет доказательством моей любви к нему. Но если вы словом, даже мыслью, выразите, что думаете заплатить мне за жертву, то я разрушу все, и вы всю жизнь не вырвете его из моих объятий.

— Пожалуйста, простите меня за неосторожное слово…

— Предоставьте мне действовать и будьте спокойны! Я не дорожу жизнью. Я с гордостью принесу себя в жертву, я умела любить без расчетов и без трепета пойду на мучение… Оставьте же меня с моими слезами!

Поля махнула рукою, президент тихо удалился в свою комнату. Он достиг своей цели, но в душе его оставалось неприятное чувство: он надеялся торжествовать над девушкой, уверен был, что победит ее, а между тем она поразила и уничтожила его высотой чувства и благородством сердца: президент чувствовал себя униженным в глазах несчастной Поли и мучился этим.

* * *

Трудно выразить, что происходило в душе бедной девушки, когда она осталась одна после разговора с президентом. Она прямо побежала в беседку, бросилась на колени и плакала, плакала горько и долго. Скорбь и отчаяние наложили на нее свою тяжелую руку, на несколько минут она потеряла самосознание, чувство, память, все… Пришел Алексей и как будто пробудил ее от сна. Он был нарочно послан Юлианом, который очень беспокоился о ней, но сам не имел возможности идти к ней, потому что президент задержал его при себе. Поля подняла голову, услыхав шаги Алексея. Почти нельзя было узнать ее: с опухшими и красными глазами, разгоревшимся лицом, она едва могла стоять. Алексей полагал, что какая-нибудь новая сцена с Юлианом была причиной страданий девушки.

— Что с вами? — спросил он с замешательством. — Вы больны?

Поля подала ему ручку и воскликнула: